В Киеве Пирогов продолжал свою прежнюю педагогическую деятельность. Статьями в об­щих журналах и в основанных им печатных «Циркулярах» по округу Николай Иванович, как и в Одессе, «вечевым колоколом будил спящих» (слова современника).

Много внимания уделял попечитель разви­тию в педагогах духа коллегиальности. Пред­лагал обсуждать на общих собраниях педаго­гических советов новые методы преподавания. Устраивал литературные беседы в средней школе. Содействовал открытию воскресных и вечерних школ для взрослых. Заботился о на­саждении среди учащихся любви к искусству. Защищал студентов от придирок полиции. Поощрял открытие газет и журналов для национальных меньшинств. Облегчил положе­ние подцензурной печати. Предложил мини­стерству освободить студентов-медиков от обязательного посещения лекций по богосло­вию. Ввёл в школьные программы преподава­ние основных начал гигиены. Требовал иссле­дования учащихся в психофизическом отноше­нии, указывая, что леность, рассеянность, невни­мательность зависят не от злой воли детей, а от строения их организма, от состояния здоровья школьников.

Пирогов сам заявлял  впоследствии,  что  в должности  попечителя  округа  он  старался быть миссионером просвещения. Он «преиму­щественно заботился, — пишет один исследо­ватёль, —о соглашении школы с жизнью, о возбуждении в учащих и учащихся уважения к человеческому достоинству и истине».

В этот период своей деятельности Пирогов стремился сглаживать шероховатости меж­национальных отношений, обращался к уча­щимся избегать резкостей, не раздражать на­чальства, т. е. жандармов и генерал-губерна­тора, проявлять такт и т. п. Здесь еще больше отразился либерализм политических взглядов Пирогова.

В Киеве были написаны, или продуманы, основные труды Николая Ивановича о высшем образовании. Намеченные Пироговым пути университетской реформы были для того времени недостижимым идеалом. Только зна­чительно позднее требования и пожелания Пирогова в области высшей школы стали посте­пенно и частично проводиться в жизнь.

Просветительная деятельность Пирогова не нравилась киевскому генерал-губернатору так же, как одесскому. В первом своём всепод­даннейшем отчёте после перевода Николая Ивановича в Киёв генерал-губернатор князь И. И. Васильчиков писал, что «киевские студенты требуют особенного за собою наблюде­ния: между ними заметен дух вольнодумства и стремление заводить порядки, не чуждые патриотических замыслов; в учениках гимна­зии тоже заметны вольнодумство и легко­мыслие; к сожалению, попечителем учебного округа,  в  целях  развития  в  учащихся  понятия о чести и добре, примяты меры, кото­рые могут питать вредное направление моло­дёжи.

В конце 1859 года состоялось в Петербурге совещание попечителей учебных округов по вопросу о предотвращении студенческих вол­нений. Придворные либеральные круги вос­пользовались приездом Пирогова в столицу, чтобы снова выдвинуть его на руководящий пост в министерстве просвещения. Николая Ивановича уверяли, что при известных усло­виях государь согласится на это. Пирогова просили только не говорить резко в присут­ствии императора.

В семейном архиве Пирогова сохранилось два его письма к жене об этих переговорах и свидании его с царём в декабре 1859 года. «Великая княгиня уже намекала мне о това­риществе по министерству народного просве­щения, но я решительно отказал. Избавил бог теперь. Она говорит: главное, нужно получить доверие государя. Я знаю, что это — главное; да в этом-то и штука, что его или не полу­чишь, или, если и получишь, го не так, как бы нужно было. В первых числах января я отсюда уеду, что бы там ни толковали, я уж об этом объявил министру».

От поста товарища министра Пирогов отка­зался потому, что не считал возможным уча­ствовать в рядах правительства, подчинявше­гося влияниям крепостнических придворных кругов. Он не считал возможным «исказить свой образ действий для того только, чтобы утешать себя обманчивою тишиною. пассивным безмолвием  и  кажущимся  порядком».

В следующем письме Николай Иванович сообщает: «Представлялся государю и вели­кому князю. Государь позвал ещё и Зиновьева и толковал с нами целых 3/4 часа; я ему лил чистую воду. Зиновьев начал благодарением за сделанный им выговор студентам во время его проезда через Харьков,— не стыдясь при мне сказать, что это подействовало благо­творно. Жаль, что аудиенция не длилась ещё 1/4 часа; я бы тогда успел высказать всё, — помогло ли бы, нет ли,— по крайней мере с плеч долой».

Незачем было отказываться. Всё равно царь не согласился бы назначить Пирогова товари­щем министра. Князь Васильчиков продолжал жаловаться на попечителя. Он писал царю, что по вине Пирогова киевская молодёжь совсем распущена: ученики гимназии не застёгивают мундиры на все пуговицы, учителя отпускают усы, студенты разговаривают с попечителем запросто.

Перечисляя «вредные» мероприятия попечи­теля, генерал-губернатор сообщал в Петер­бург, что Пирогов предлагает устроить учи­тельские семинарии для подготовки исключи­тельно из крестьян преподавателей сельских школ. Попечитель утверждает, что лучшим учителем крестьян может быть крестьянин, знакомый с потребностями сельчан, с их бытом и нуждами. В это дело вмешалась выс­шая церковная власть. Синод заявил, что обучение крестьян должно оставаться в руках духовенства. Только духовное лицо может при обучении «простого человека указать ему способы употребления столь опасного оружия».

Царь разделял возмущение' синода просве­тительными планами Пирогова. Он высказывал это даже за обедом своим приближённым. Один из них, Павел Муханов, сообщил в письме к брату: «Государь вовсе не одобряет проект Пирогова о всяческом облегчении до­ступа в университет, так чтобы все желаю­щие в него вступить, даже и крестьяне, не подвергались экзамену. Государь сказал, что тогда будет столько же университетов, сколько и кабаков». Для царя кабаки были важнее университетов.

Васильчиков требовал от царя, чтобы из Киева убрали Пирогова, иначе генерал-губерна­тор угрожал своей отставкой. Он писал о кра­мольности педагогических взглядов попечителя, о его попустительстве революционной про­паганде во всех учебных заведениях округа.

Друзья писали Николаю Ивановичу из Петербурга, что дело его совершенно про­играно при дворе. Ему советовали подать царю заявление о желании уйти с поста попечителя. Обещали устроить почётное положение с боль­шим окладом. Николай Иванович и сам видел, что оставить должность попечителя надо, но посылать царю заявление не хотел. «Наконец, осуществилось то, что я предчувствовал в течение пяти лет,— писал он своим придвор­ным друзьям.— Министр дал мне знать, что сильная интрига очернила меня и что он не уверен в том, что ему удастся защитить меня и мой образ действий... Мне советуют принять другое назначение и немедленно редактировать в этом смысле моё прощение об отставке, чего я, конечно, не  сделаю.  Зачем  я  стану упорствовать в моих попытках быть полезным отечеству моею службой? Разве они не убе­дили меня в том, что во мне нехватает чего-то, чем необходимо обладать, чтобы быть прият­ным и казаться полезным. Я могу сказать, положа руку на сердце, что, вступив на скольз­кий путь попечителя округа, я старался всеми силами и со всею, свойственной моей душе энергией, оправдать пред своим отече­ством высокое доверие, мне оказанное... Я не довершил ни одного проступка, которого не мог бы оправдать пред судом своей совести. Больше этого я не мог сделать».

Это было извинение перед своими придвор­ными либеральными друзьями, которые так много заботились о нем. 

Придворные друзья всё-таки пытались от­стоять Пирогова. Это можно видеть из дру­гого его письма: «Я не делаю и не сделаю первого шага, потому что я считаю такой об­раз действий слабостью. Я потому буду спокойно ждать, пока со мною простятся или меня заставят проститься. Я покоряюсь судьбе и тем утешен, что имею между моими друзь­ями очень мало глупцов, а между врагами — много слабоумных».

После манифеста, 19 февраля 1861 года о так называемом освобождении крестьян Алек­сандр II стал увольнять своих либеральствую­щих министров. 15 марта 1861 года он под­писал указ об увольнении Пирогова от должности попечителя, Другого назначения Николай Иванович не получил.

К киевскому периоду педагогической дея­тельности   Пирогова   относится  знаменитая серия статей о нем Н. А. Добролюбова. Рас­ценивая воспитательные идея гениального хирурга так же положительно, как их расце­нивал Н. Г. Чернышевский, великий критик в то же время отмечал непоследовательность Пирогова как административного деятеля. Но об этом у многих составилось неправильное представление, которое встречается иногда и теперь. В этой книге не представляется воз­можным подробно рассмотреть вопрос о столк­новении гениального критика-революционера с Пироговым. Вкратце дело обстояло так.

В одесском округе попечитель Пирогов от­менил телесные наказания учащихся, дока­зывая вред этой меры в педагогическом отношении и нецелесообразность ее в отноше­нии административном. Вместо розог он ввел товарищеские суды учащихся.

В Киеве Пирогов также пытался циркуля­рами и статьями уничтожить телесные наказания, но встретил сильное противодействие со стороны местных педагогов. Многие из них уже отказались от иллюзии медового месяца русских свобод. К тому же они учуяли, что «наверху» Пироговым недовольны. Директора гимназий говорили, что учителя не могут войти в класс, если у них будет отнято такое верное устрашающее средство, как розги. «Не важно даже, чтобы ученик был нака­зан, — говорили они, — важно, чтобы он знал, что может быть наказан».

Николай Иванович забыл, что, принимая должность попечителя, он ставил свои условия и обещал «не перерождаться», забыл, как он заявлял   попечителю   Медико-хирургической академии, что Считает недостойным уступать требованиям большинства, если эти требова­ния идут в разрез с его убеждениями. Неуступ­чивый и резкий в вопросах науки и личной жизни, Пирогов оказался покладистым в делах общественных и, уступая натиску реак­ционных чиновников-педагогов, утвердил пред­лагаемые ими правила о проступках и наказа­нии учеников. В этих правилах были и такие меры, как наказание розгами. Однако самые правила попечитель отредактировал так, что фактически телесные наказания в школе от­менялись. Чтобы высечь ребенка, учитель дол­жен был преодолеть столько формальных пре­пятствий, что не только терялся всякий смысл этой меры, но часто не удавалось и применить ее. Но признание знаменитым ученым самого принципа телесных наказаний вызвало возму­щение в радикальных кругах общества и на­падки на Пирогова в печати. Резче всех напал на него Н. А. Добролюбов. Вместе с тем он ясно и определенно писал, что выступает про­тив Пирогова только потому, что авторитет великого ученого и популярного попечителя, оставляющего в школьной системе розгу, хотя бы условно, узаконяет меру реакционную и вредную для дела воспитания. При всей рез­кости своих статей Добролюбов выгораживает Пирогова из круга киевских педагогов, против которых, собственно, и направлена его статья. Он подчеркивает, что Пирогов действует гласно, а большинство педагогов — сторонни­ки сечения — прячутся за него.

Статьи  Добролюбова  и  его   сатирическое стихотворение   о   киевских  розгах   вызвали Сильный шум в либеральной печати, Старав­шейся под видом защиты Пирогова облить помоями «мальчишек», позволяющих себе учить старших и перестраивать жизнь.

Пирогов напечатал в киевских «циркулярах» «Отчет о следствиях введения правил...», где заявляет, что правила «были не поняты, искажены и представлены в превратном виде». С обычной своей прямотой, не прячась за ди­ректоров и педагогов, Пирогов берет вину на себя и откровенно говорит об умеренности своих общественно-политических взглядов, о своем подчинении - существующему строю.

Проводы Николая Ивановича после уволь­нения его с поста киевского попечителя пре­вратились во всероссийский триумф популяр­ного учёного и педагога. В то же время устроенные в честь Пирогова банкеты носили характер всеобщего протеста против ясно на­метившегося в период реформ поворота прави­тельства к политике реакции.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19