Кафедру Пирогова в академии занял его ассистент, профессор П. Ю Неммерт. но он ни в каком отношении не мог заменить своею великого предшественника и учителя.

В литературе неоднократно возникал вопрос о школе Пирогова. В точном смысле слова такой школы и не было. Сам Николай Ивано­вич мог в «Дневнике старого врача» упомя­нуть в качестве своего ученика лишь одного деятеля русской медицинской науки — извест­ного киевского профессора В. А. Караваева. Но и этого он мог назвать только потому, что Караваев,   который,   кстати   сказать,   былсверстником Пирогова, приехал в Юрьев в по­следние годы профессуры там Николая Ива­новича и писал докторскую диссертацию на предложенную им тему.

Некоторые слушатели Пирогова по Юрьев­скому университету занимали впоследствии видное положение в медицинском мире и в воспоминаниях о Николае Ивановиче с гордо­стью называли себя его учениками. Но ни один из них не был продолжателем дела Пирогова в прямом смысле слова.

Более чем двенадцатилетнее преподавание Николая Ивановича в Медико-хирургической академии отмечено в истории русской хирур­гии всего двумя-тремя крупными именами. Но и эти талантливые учёные могут быть названы учениками Пирогова главным образом потому, что они были слушателями его лекций, наблю­дали его операции.

Объяснение такому странному, на первый взгляд, и редкому в истории науки явлению заключается в особенностях характера гениаль­ного хирурга. Пирогов был сильной, волевой личностью. Он обладал не только светлым умом, гениальными способностями, безгранич­ным трудолюбием, но и пламенным темпера­ментом. Этому замечательному русскому учё­ному и выдающемуся человеку были свой­ственны обычные человеческие слабости. Це­леустремлённый и настойчивый, новатор науки, которому приходилось добиваться торжества своих идей путем упорной, порою жестокой борьбы, Николай Иванович выработал в себе черты властности, переходившей в деспотизм. Это  отражалось на его характере.  Нажитые при неустанном труде в плохой гигиенической обстановке тогдашнего анатомического инсти­тута болезни также оказывали своё влияние. С годами Пирогов становился всё более раз­дражительным, неуживчивым, нетерпимым к чужому мнению. Людям с крупной индивиду­альностью трудно было работать под его руко­водством.

И тем не менее влияние Пирогова на разви­тие русской и всей мировой научной медицины огромно. Все отечественные хирурги и ана­томы — дореволюционные и советские, — мно­гие выдающиеся зарубежные деятели военной медицины считают себя его учениками. По верному определению историка хирургии, «школа Пирогова— вся русская хирургия». Великие заслуги Пирогова перед Родиной и человечеством живут и вечно будут жить в памяти благодарного потомства.

Возвращаясь из Крыма в Петербург, Нико­лай Иванович в пути и в самой столице только и слышал разговоры о необходимости перемен. Каждая группа, каждый класс населения ждали перемен в соответствии со своими ин­тересами, по своему пониманию.

Крестьяне изнемогали под бременем крепо­стнической эксплуатации. Случаи жестоких расправ с помещиками превратились в быто­вое явление. Восстания крестьян и волнения среди рабочих принимали стихийный характер. Грозные признаки надвигающихся бурь устра­шали многих.

Правительство жестоко подавляло восстания вооруженной силой, сурово расправлялось с рабочими. Тем не менее оно «после пораженияв крымской войне увидело полную невозмож­ность сохранения крепостных порядков». «Крымская война показала гнилость и бесси­лие крепостной России».

Прежде чем проводить реформы, хотели успокоить общественное мнение. Чтобы дока­зать искренность желания отменить крепост­ные порядки, решили ввести в состав высшей администрации лицо, не принадлежащее к бю­рократии. В правительственных кругах остано­вились на Пирогове, как на человеке, наиболее подходящем для намеченной цели.

Философские трактаты Николая Ивановича, написанные им в начале пятидесятых годов, еще тогда распространялись в списках и усердно читались в широких кругах общества. По возвращении Пирогова из Крыма его убе­дили опубликовать один из своих трактатов в журнале «Морской сборник». Это было из­дание, сравнительно свободное от воздействия полицейской цензуры. Оно состояло в непосред­ственном ведении царского брата, великого князя Константина Николаевича, официально возглавлявшего морское министерство и счи­тавшегося в обществе главой либеральной партии. В «Морском сборнике» печатались статьи по вопросам, волновавшим всё тогдаш­нее общество. В другом издании такие статья не пропустила бы цензура, а из «Морского сборника» их могли беспрепятственно перепе­чатывать, полностью или в извлечениях, все другие журналы и газеты.

В июльской книжке «Морского сборника» за 1856 год появилась за подписью Пирогова статья под названием «Вопросы жизни».

Это был один из упомянутых выше тракта­тов 1850 года, приспособленный автором для печати. Изложенные в этой статье мысли о воспитании привлекли всеобщее внимание. Сам эпиграф статьи Пирогова: «К чему вы готовите вашего сына? — Быть человеком!» — до известной степени соответствовал педаго­гическим идеалам лучшей части тогдашнего общества, унаследованным от проповедей Белинского и Герцена пропагандировавшимся Чернышевским и Добролюбовым.

Расплывчатость статьи Пирогова, туман­ность ее давали возможность каждому вос­пользоваться ею для изложения своих взглядов на устройство общества в ту пору всеобщего стремления к переустройству и обновлению. Мысли самого популярного после Крымской войны человека, гениального хирурга и знаме-нитого учёного, о воспитании получили боль­шое распространение.

Статья Пирогова привлекла внимание обще­ства резким обличением старой системы вос­питания, требованием воспитывать людей с честными убеждениями, которые может выра-ботать только тот кто «приучен с первых лет жизни любить искренно правду, стоять за неё горой и быть непринуждённо откровенным как с наставником, так и с сверстниками». Наряду с такими высказываниями в очерке были ми­стические рассуждения об уповании в промы­сел и т. п. Ради этих и других подобных 6т-ступлений правящие круги простили Николаю Ивановичу рискованное, с их точки зрения, требование доставить молодёжи воспитанием «все способы и всю энергию выдерживать не­равный бой с обстоятельствами жизни».

Одним из первых откликнулся на «Вопросы жизни» Н. Г. Чернышевский (в августовской книжке «Современника»). Изложив ту часть статьи Пирогова, где говорится о вреде спе­циальных знаний без общего развития, вождь крестьянской демократии писал: «Кто и не хотел бы, должен согласиться, что тут всё — чистая правда, — правда очень серьёзная и за­нимательная, не менее лучшего поэтического вымысла». Чернышевский призывал читателей поверить Пирогову в вопросе, относительно которого их мнения сходились: «Если он, слава наших специалистов, говорит, что спе-циализм обманчив, вреден и для общества, и для самого обрекаемого на специализм, когда не основан на общем образовании, — кто у нас может сказать: «я лучший судья в этом деле, нежели г. Пирогов».

Сочувственные отзывы о статье Пирогова появились во всех тогдашних русских журна­лах и газетах.

Взгляд Пирогова, высказанный в этой и в других позднейших статьях на дело просве­щения, был проникнут либеральными иллю­зиями того времени.

Кружок Константина Николаевича выдвинул популярного хирурга на пост руководителя просвещения. Предлагали царю назначить Пи­рогова сперва товарищем министра, а затем министром. Но царь не любил Пирогова. Еще наследником престола, он вслед  за  Булгари-

ным громко называл знаменитого профессора в присутствии высшего офицерства живодё­ром. Царя раздражало нарушение Пироговым придворных правил поведения при разговоре с «высочайшими» особами. Сохранился яркий рассказ об одном из таких случаев. Сообщая М. П. Погодину о возвращении Александра II из поездки на театр войны в 1855 году, П. С. Савельев писал: «Государь встретил... Пирогова, который совершенно откровенно высказал правду о воровстве в Севастополе. Государь не верил, выходил из себя и гово­рил: «неправда, не может быть!» и возвышал голос. А Пирогов, также возвысив голос, отвечал: «правда, государь, когда я сам это видел!».

Царю твердили, что включение Пирогова в состав правительства поможет успокоению общества. Но Александр ІІ не хотел назначать его ни министром, ни товарищем министра. Ведь в таком случае пришлось бы встречать этого неприятного человека довольно часто. Наконец, император согласился назначить Пи­рогова на высшую должность по ведомству просвещения в провинции.

Общественный подъём, охвативший русскую интеллигенцию после войны, увлёк также и Пирогова. Ему казалось, что он принесёт родине больше пользы в должности админи­стратора просвещения, чем в качестве препо­давателя анатомии.

В сентябре 1856 года царь подписал имея-вой указ сенату о назначении Пирогова попе­чителем Одесского округа. При этом из правя­щих  кругов   распространялись  в  обществе слухи о скором переходе популярного профес­сора на пост министра народного просвещения.

Пирогов развил в Одессе кипучую разно­стороннюю деятельность. Он часто объезжал все губернии округа (Херсонскую, Тавриче­скую, Бессарабскую, Екатеринославскую, Об­ласть войска Донского). Останавливался в самых маленьких захолустных местечках. Из­бегал торжественных встреч. Располагался на ночлег у бедняков-учителей, ложась рядом с ними на полу и беседуя в долгие ночные часы на тему о воспитании. Во время уроков запро­сто являлся Николай Иванович в школы и гимназии, усаживался на скамьи рядом с уче­никами, присматриваясь к ходу преподавания и давая указания неопытным учителям.

Много внимания уделял Пирогов низшей школе, которая выпускала детей прямо в жизнь с чрезвычайно ограниченной подготов­кой. Он заботился об учреждении педагогиче­ской семинарии для подготовки хороших учи­телей низшей школы. Как правильно отметил один из биографов Пирогова, он распахнул двери в затхлые подвалы дореформенной школы. Туда ворвался тёплый луч солнца, вошла струя свежего воздуха, её охватил шум жизни.

Много сделал Пирогов для создания на юге либеральной прессы. Он передал состоявшую в ведении попечителя округа газету «Одесский вестник» двум либеральным профессорам ли­цея нечто среднее между гимназией и универ­ситетом). Сам поместил в ней несколько боль­ших статей на педагогические темы. Статьи перелечатывались   большинством   тогдашних русских журналов и газет. Их читали все учи. теля, принимали высказывания Николая Ива­новича к руководству.

Первое врёмя представитель высшей власти в крае, генерал-губернатор граф А. Г. Строга-нов, относился к деятельности Пирогова спо­койно. Но, когда попечитель передал газету профессорам, генерал-губернатор насторо­жился. Программная статья самою Пирогова не понравилась графу Строганову. Начальник учебного округа заявлял в «Одесским вест­нике», что газета должна прислушиваться к мнению публики. Пирогов писал о необходимо­сти равноправия для всего многонациональ­ного населения Новороссии: " Вспомните, что «Одесский вестник» может попасть в руки и великорусса, и малороссиянина, и молдавана, и грека, и еврея». Нельзя также потакать низ­менным вкусам толпы или проявлять нацио­нальный шовинизм: «истинный талант и истин­ное искусство привлекает,  не спускаясь».

Генерал-губернатор не выдержал Он завёл с Петербургом переписку о необходимости отобрать газету из рук Пирогова и его став­ленников. Графу Строганову энергично содей­ствовали губернский предводитель дворянства и другие лица, посылавшие в министерство жалобы на «развращающее» влияние газеты.

Царь велел уволить Пирогова. Либеральным придворным кругам удалось в июле 1858 года. добиться перевода Николая Ивановича попечи­телем в Киев «Язык до Киева доведёт»,— оставил по этому поводу генерал-губернатор.

Деятельность Пирогова в Одессе имела большое значение  и  для  развития  высшего образования в Новороссии. Благодаря его на­стоятельным указаниям был учреждён в Одессе университет, остававшийся до самой Великой Октябрьской социалистической рево­люции единственным высшим учебным заведе­нием в крае.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19