Из-за ее хороших манер и воспитания симптомы Sepia, отражавшиеся в виде равнодушия к своим детям и отвращения к мужу, были замаскированы приемлемым, покорным поведением. Во время второго визита ее муж опи­сал психический симптом, который подтвердил мой диагноз: отвращение к врачам и лечению, которое также характерно для Sepia. Результаты были положительными, и мы завоевали ее доверие.

Я наблюдал одного мужчину с истощением, слизистым и кровавым поно­сом, сильной жаждой, стремлением есть соленую пищу, склонностью к про­студам, боязнью неудачи и страхом сойти с ума. Подобные симптомы могли принадлежать как Natrum muriaticum, так и Phosphorus. Он также страдал от внутреннего беспокойства, которое сам воспринимал как торопливость.

Несмотря на активность, он был физически слабым и обладал слабой си­лой воли. Он с энтузиазмом начинал любое дело, но никогда не заканчивал и вскоре переключался на что-либо другое. Такая манера поведения харак­терна для Phosphorus. У Natrum muriaticum больше выражена торопливость, чем тревожность, и он никогда не оставляет дело на полпути, хотя и заканчи­вает его с ненавистью. В этом случае лекарством был Phosphorus.

Одна женщина, чьи хронические головные боли уменьшились от Sepia, про­писанной на основании равнодушия, отсутствия привязанностей и отвраще­ния к своим детям, через пять месяцев после получения последней дозы Sepia 10М внезапно сообщила, что у нее нет больше головных болей, что она хорошо себя чувствует, стала счастливее и что отношения в ее семье значительно улуч­шились. У нее был еще один симптом: боясь аварии, она опасалась водить ма­шину. При интенсивном движении она нервничала, даже когда машину вел ее муж, и из-за этого хотела переехать в пригород. Но, когда я стал глубже вникать в ее жалобы, она рассказала мне, что не любит бывать в публичных местах, по­скольку не переносит неприятный запах людской толпы. Эта последняя жалоба вместе с нежеланием находиться в жарко натопленной комнате заставляли ее думать, что она психически ненормальная.

Легко заметить, что четыре основных ее симптома:

ухудшение от езды;

хуже от неприятных запахов;

ухудшение в теплой комнате;

боязнь безумия.

приводят к Sulphur, который и завершил лечение этой пациентки с хрони­ческими головными болями и тяжелой семейной ситуацией, вызванной пси­хологическим конфликтом вследствие ее болезненного состояния.

Один 64-летний, хорошо выглядевший мужчина, зашел ко мне в кабинет просто поздороваться. Он лечился у меня 20 лет назад, и с тех пор у него не было нужды в докторах.

Заглянув в его историю болезни, я обнаружил, что за два года до последне­го визита он страдал от язвы желудка, подтвержденной рентгенологически, по поводу которой ему предлагали сделать операцию. Его местными симптомами были изжога и повышенная кислотность. Он был вынужден есть каж­дые два часа, а жгучая боль в желудке временно уменьшалась после употреб­ления молочных продуктов. Помимо прочего, у него были ревматические боли в крупных суставах, головные боли, запор и геморрой. Его общими симптомами были: жар; ощущение жара в ступнях; ревматические боли, которые усиливались в сухую и холодную, а уменьшались в сырую погоду; сильная жажда; стремление пить ледяные напитки, пристрастие к соленому и конфетам. Среди психических симптомов отмечалась боязнь темноты и смерти. Я назначил ему одну дозу Medorrhinum 200C, а затем плацебо. Пациент сохранил копии последних назначений и в тот день даже захва­тил их с собой: еще одно плацебо через два месяца после первого, затем одна доза Medorrhinum 10М и месяцем позже последняя доза Medorrhinum CM — это был день его последнего визита.

Он сообщил, что излечение было скорым и полным. Через несколько месяцев после последней дозы Medorrhinum CM у него появился опоясывающий лишай в нижней части левой половины грудной клетки, но он не пошел ко мне на консультацию, так как вспомнил мое замечание, что к любым выделениям через кожу и слизистые необходимо относиться с вниманием и не подавлять их. С тех пор у него было отличное здоровье, простая и во всех смыслах хорошая жизнь. Симптомы со стороны желудка у него никогда больше не повторялись. Это назначение, сделанное много лет назад на основании страха темноты, страха смерти, улучшения в плохую погоду, стремления есть соленое и слад-кое, жгучего ощущения в подошвах и желания холодных напитков, помогло вылечить пациента, которому иначе пришлось бы делать операцию. Одно лекарство, прописанное на основании общих и психических симп­томов, в совокупности с твердой позицией врача в отношении новых и ста­рых симптомов, которые могут появиться в ходе лечения, являются лучшей гарантией достижения высшей цели гомеопатии — исцеления пациента.

Глава 16

ДЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В ГОМЕОПАТИИ

(1963)

В гомеопатии детская психология изучается как симптоматическое выраже­ние диатеза. Характер и поведение в точности отражают болезненный тем­перамент, который, в свою очередь, соответствует: как уникальной конститу­циональной чувствительности ребенка, так и эмоциональным воздействиям окружающей среды.

Сравнивая детские поведенческие симптомы и реакции с основными пре­паратами Materia Medica, гомеопатия может совершенствовать конституцию. В гомеопатии нет места теоретической психологии, однако мы используем ее данные в качестве обоснования психических симптомов. Со времен Фрей­да до наших дней большинство школ психоанализа признает, что конститу­циональная предрасположенность является важным фактором в поведенчес­ких нарушениях у детей.

В своей теории хронических болезней Ганеман индуктивно пришел к выводу, что псора (динамическое нарушение жизненного равновесия) в основном про­является в виде ощущения тревоги. То есть псора является тем первичным со­стоянием восприимчивости, раздражительности и гомеостатического дисба­ланса, которое создает предпосылки для возникновения заболевания. Именно псора является основной причиной существующего беспокойства, с которым каждый ребенок отделяется от матери и приходит в мир, и которое выражается в виде первичной незащищенности и страха перед жизнью.

Испытывать тревогу — значит страстно желать и со страхом ожидать чего-то, что ослабит напряжение, вызванное неудовлетворенной потребностью, такой, например, как чувство голода, первичного выражения нашего инстин­кта самосохранения.

Симптомы, относящиеся к бессознательной воле (тому, что психоанализ называет либидо), Ганеман считал определяющими в характерной клини­ческой картине пациента. И это правда, поскольку лежащий в основе нару­шения, псорический миазм, основывается на инстинкте самосохранения и его естественном выходном отверстии — пищеварительной системе. Нару­шения аппетита, пристрастия и антипатии в пище, непреодолимая потреб­ность в соли, сахаре, жире, кальции, стимуляторах или несъедобных продук­тах, которые являются частью гомеопатической симптоматологии, так же как и ключевые психологические симптомы, такие, как ожидание, предчувствие, эпилептическая аура и другие, локализованные в брюшной полости, показывают, что система пищеварения отражает первичное напряжение, вызванное инстинктивной потребностью в самосохранении. Это восприни­мается ребенком как смутная тревога или пугающий его страх уничтожения. Псора — это не инфекция, не токсические остатки предыдущей инфекции и не нарушение, вызванное недостаточностью. Будучи основой всей патоло­гии, псора является гиперчувствительностью или измененной восприимчивостью. Псора—динамический сигнал опасности, свидетельствующий о на­шем внутреннем дисбалансе, вызванном бессознательным противоречием самосохранению. Мы называем его «бессознательным противоречием», поскольку основному ядру беспокойства, обуславливающему страх смерти у людей, противопоставляется инстинкт самосохранения — жизненная сила, которая побуждает ребенка реагировать с яростью и агрессией, чтобы нейт­рализовать непереносимое, разъедающее чувство голода. Поскольку внешний мир для ребенка еще не существует и ребенок не может перенести отделение от матери, он проецирует это непереносимое ощущение на мать, а вместе с ним и агрессию, необходимую, чтобы это ощущение нейтрализовать.

Младенец кусает материнскую грудь, которая дает ему пищу. Позже ребе­нок может ее даже ударить. А еще позже развивается агрессия против всего мира, который воспринимается как заменитель матери. В течение всей жиз­ни ребенок борется с конфликтом между тревогой и агрессией, которые пред­ставляют собой противоборствующие и взаимодействующие силы, напол­няющие жизнью человеческое существование и присутствующие во всех хи­мических, физических, биологических и психических процессах в виде при­тяжения и отталкивания, анаболизма и катаболизма, созидания и потребле­ния, любви и ненависти.

Процесс роста и, следовательно, исцеления ребенка состоит в перереза­нии пуповины, соединяющей его с матерью, и таким образом в разрешении конфликта между агрессией и тревогой. Поскольку беспокойство привязы­вает ребенка к матери, то отец или любой другой человек (позже это могут быть супруг или дети) вызывает агрессию, которая возбуждает чувство вины и ведет к навязчивым симптомам, причиняющим страдания стольким людям. Различные хитроумные пути, которыми ненадежные защитные механизмы ребенка отвечают на этот основной конфликт, до сих пор являются загадкой для психологов. Как можно заключить из симптоматической картины каждого ре­бенка, эти защитные механизмы включают в себя незащищенность, неуверен­ность и нестабильность. И хотя на психические механизмы человека можно до некоторой степени повлиять, исходя из линии его поведения, клинические рас­суждения и предположения никогда не проникнут в суть глубоких пережива­ний, которые их вызывают. Как сказал Святой Августин: «Что есть время? Я знаю, что это, когда никто меня об этом не спрашивает; но если я хочу это кому-то объяснить, то понимаю, что сам этого не знаю».

От основного конфликта между агрессивностью и беспокойством ребенок защищается путем развития органических заболеваний и различных форм поведения в соответствии со своей уникальной функциональной специфич­ностью. Высокие потенции гомеопатических лекарств, действующие на псорическое ядро тревоги, являются единственным доступным медицине сред­ством, способным повлиять на динамический конституциональный уровень пациента, из которого вырастает данный конфликт.

Я наблюдал девочку, которая, прежде чем ко мне попасть, в течение десяти месяцев страдала от растяжения связок правой ноги. Через 15 дней после несчастного случая правое колено опухло и начало сильно болеть. С помо­щью пункции ей откачали жидкость, наложили шину и начали лечить от ревматизма. (Тест на морских свинках оказался отрицательным.) Она при­няла 25 флаконов стрептомицина, кортизон и другие лекарства, в конце кон­цов в качестве последнего средства ей предложили диагностическую опера­цию. Кроме кори, перенесенной в возрасте трех лет, анамнез заболевания пациентки не содержал ничего особенного. Однако, эмоциональная карти­на была вполне ясной. Будучи совсем маленькой девочкой, она боялась оста­ваться одна и всегда с ужасом ждала приближения ночи. Она постоянно стра­дала от мучительного страха по поводу возможной потери родителей, кото­рые ее баловали и к которым она была очень привязана.

Ночью она с криками просыпалась от кошмаров. По мере того как она росла, семья замечала, что у нее стал появляться страх физической слабости и страх не быть «такой же умной, как другие девочки», как она это называла. В целом она была здоровой и развивалась нормально, до тех пор пока, за год до прихода ко мне на консультацию, ее отец не умер от сердечного приступа. Тогда она пережила эмоциональный шок с потерей сознания, а позже долго и безутешно плакала. Через три недели после смерти отца она пошла на кладбище и около могилы растянула ногу. Через две недели колено распухло; через месяц развилась тяжелая инфекция в коренном зубе, которая закончи­лась абсцессом, затем грипп с конгестией легких, и еще через несколько не­дель — гнойный конъюнктивит обоих глаз.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51