Другая школа рассматривает болезнь как глубокое вибрационное наруше­ние жизненного принципа или духовной энергии, которая оживляет физи­ческое тело. Поскольку поражение происходит на всех биологических уров­нях, целостность тела как биологической единицы подвергается опасности. Более того, эти нарушения имеют смысл как органические проявления, от­ражающие природу общей болезненной динамики пациента и указываю­щие на то, что именно должно быть вылечено в каждом индивидууме.

Эта школа гомеопатии, впитавшая идеи Ганемана, использует принципы и законы жизненной активности, которые управляют болезнью и ее лечени­ем и которые не может отбросить ни один врач, если он действительно стре­мится лечить.

Этот подход устанавливает связь между множеством направлений меди­цинской мысли. В конце концов, пациента с его индивидуальным заболева­нием не интересует, к какой школе принадлежит врач, он приходит на кон­сультацию с единственной целью — получить помощь и понимание.

В действительности концептуальный и этический антагонизм между обе­ими школами — это тот же антагонизм, который существует между хорошим плохим лечением. Пока одна школа последовательно или в комбинации назначает больному множество лекарств, другая старается обратиться ко всей клинической картине в целом, прописывая единственно возможное лекар­ство, адекватное настоящему моменту. Тогда как одна школа уменьшает сим­птомы в угоду клиенту, другая использует все силы для внутреннего глубоко­го и сочувственного понимания пациента с целью повысить эффективность его или ее vis medicatrix.

Несомненно, виталистическая медицина Гиппократа высоко ценит тот значительный вклад, который экспериментальная медицина внесла в иссле­дование патофизиологических механизмов, но она уделяет не меньшее вни­мание и динамическим расстройствам, т.е. той координирующей основе, которой Клод Бернар (1813—1878) придавал решающее значение в проис­хождении болезни.

Вне зависимости от того, является ли он гомеопатом, врач, который дума­ет и поступает в соответствии с этими принципами, гораздо ближе к гомео­патии, чем гомеопат-сторонник одновременного лечения несколькими сред­ствами или их комбинацией. Эти гомеопаты не могут понять, какой ущерб наносит подавляющая медицина, препятствуя организму в выделении по­бочных продуктов хронических заболеваний.

От тех коллег-ортодоксов, которые порицают гомеопатию, мы защищаем­ся с помощью двух основных положений. Первое — гомеопат не воин, пыта­ющийся «уничтожить» противника, а сотрудник, задача которого — активно помогать болезни, которую он понимает как динамическую реакцию, на­правленную на восстановление гомеостаза, которую болезнь не в состоянии выполнить самостоятельно. Позаимствовав выражение von Weizsacker, гоме­опатическое средство говорит жизненной силе: «Да, но другим путем!».

Второе положение касается тех, кто считает, что гомеопатия основана на предположении. Этим людям мы хотим сказать, что предмет гомеопатии отличается от того, чем занимается психоанализ или психосоматическая Медицина. Более того, у гомеопатии нет собственной психологии. Если счи­тать истиной, как принято в гомеопатии, что психические симптомы харак­теризуют болезненный процесс пациента, значит, они являются продуктом болезни, таким же, как все другие реакции и ощущения, выявленные при испытаниях лекарств. Психические симптомы являются не результатом де­дуктивных или теоретических размышлений, а честным описанием того, что ощущает, осознает или выражает человек как личность под действием потен­цированного лекарства, а также отражают его эмоциональные реакции.

Мы очень хотим показать, что при правильном и ответственном лечении гомеопатия является не терапией предположений или эзотерической докт­риной, а обоснованной медицинской дисциплиной.

Глава 7

ПСИХИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ И ПОНЯТИЕ «ЦЕЛОСТНОСТИ» В ГОМЕОПАТИИ

(1957)

С появлением ганемановской гомеопатии в начале XIX века античная кон­цепция «целостности» Гиппократа снова вышла на первое место. Целостное восприятие пациента вновь стало важнейшей клинической задачей. Таким образом, у медицины появилась возможность выполнить заповедь, которой придерживались все признанные мастера клинической практики, что бо­лезнь можно понять лишь в рамках человеческого существа как целого.

В противоположность гомеопатии органическая медицина, основанная на открытиях физиологии, микробиологии и биохимии, отделяет патологические нарушения пациента от самого пациента и изучает отдельный орган в отрыве от обстоятельств жизни больного. Увлеченная научными достижениями, органи­ческая медицина упускает из виду тот факт, что повреждения являются не при­чиной болезни, а лишь ее следствием. Заболевание есть результат динамическо­го процесса, вызывающего нарушения органических функций и подвергающего риску каждого индивидуума в целом. Несмотря на изучение данного принципа в процессе обучения, некоторые гомеопаты пренебрегают этой частью учения Ганемана, тем самым приговорив себя к занятию симптоматической медици­ной, которая не придает значения целостности. Поэтому восстановить прин­цип целостности является нашей важнейшей задачей.

При обучении врачей необходимо постоянно разъяснять основной прин­цип, который придает смысл всей гомеопатической клинической практике. У пациента, впервые пришедшего на консультацию, врач должен тщательно собрать анамнез, уделяя особое внимание самым свежим из его симптомов. Подобная тактика способствует индивидуализации, т.е. выбору средства, наиболее полно соответствующего текущему состоянию пациента, а значит, и текущей активации миазма. И все же такой диагноз ненадежен.

Текущее заболевание со всеми его физическими и психологическими ре­акциями, которые присутствуют в настоящий момент, выражает лежащий в основе хронический конституциональный процесс, который и обуславлива­ет возникновение текущей клинической картины. Гомеопатия сбилась со своего истинного пути, если она довольствуется назначениями, исходящи­ми из текущей клинической картины, и не желает вмешиваться в болезненную конституцию, создавшую предрасположенность к данному заболеванию.

В основе метода гомеопатии Ганемана лежат сравнение индивидуальной картины лекарства с текущей клинической картиной пациента и нахожде­ние конституционального средства, которое является истинным симилиумом случая. Динамическое действие конституционального лекарства должно совпадать с болезненным духом динамического ядра пациента, т.е. с его скрытой в глубине, личностью.

Если бы Ганеман не начал Органон с утверждения, что единственной зада­чей врача является лечение, и если бы он не подчеркнул в параграфе 3, что врач должен «знать, что лечить... в каждом отдельном случае заболевания», также как «что является предметом лечения в медицине», гомеопатическая практика сузилась бы до местного применения лекарств, более или менее соответствующих текущим нуждам пациента.

Но Ганеман мыслил глубже. Его изучение миазмов как динамического субстрата хронических заболеваний позволило ему достичь более глубокого понимания проблемы конституции. Одновременно он призывал гомеопа­тов более честно и с умом анализировать каждый отдельный случай.

С тех пор как Ганеман опубликовал Органон, ни один гомеопат не освобож­ден от обязанности написания полной клинической истории болезни, что по­могает врачам сопоставить природу текущей клинической картины пациента с анамнезом всей его жизни, где лейтмотивом для врача является поиск ключа к болезни пациента. Этот ключ отражает характерное настроение пациента, кон­фликты адаптации и его болезненную конституциональную предрасположен­ность. Как утверждал Ганеман, ни одно лекарство не является симилиумом, если оно не содержит психическую характеристику человека или его духа.

Функциональные и местные нарушения организма должны быть соотне­сены с общей клинической картиной пациента, той совокупностью симпто­мов, которая отражает его душу. Общие симптомы и органические наруше­ния зависят от структуры личности пациента. Как писал Клод Бернар, «жиз­ненная сила управляет феноменами, которые она не вызывает, в отличие от физических воздействий, которые вызывают феномены, но не управляют ими» (Les liquides de I'organisme, т. 3, 1839).

Целостность симптомов, которая отражает хроническое заболевание паци­ента, не является ни одним из этих симптомов, ни их суммой. Так же как мело­дия музыкального аккорда является чем-то новым и отличным от рождающих ее звуков, так и гармоничное объединение симптомов создает нечто новое.

Экспериментальная психология XIX века пыталась смоделировать образ человеческой личности путем измерения и комбинирования отдельных психических функций. Но только с приходом холистической психологии личность стали воспринимать не как простую совокупность отдельных переживаний, а как целостную реакцию живого существа, отличную от каждого от­дельного ощущения. Таким образом, в общепринятой медицине организм принято представлять как «сумму» сложных взаимодействий регуляторных центров диэнцефальной области, где основные элементы личности «соеди­няются» с физической и биохимической системами в качестве функциональ­ных категорий. В действительности, периферическая регуляция и процессы, происходящие в органической висцеральной зоне также зависят от колеба­ний биологической «воли», происходящих в диэнцефальных центрах, кото­рые действуют как центральный координирующий участок личности.

При изучении каждого пациента физические, органические, физиологи­ческие факторы и факторы окружающей среды должны быть объединены в клиническом синтезе, чтобы врач мог увидеть болезненные тенденции и вытекающую из них судьбу пациента.

Фон Бергман (1836—1907), создатель функциональной патологии, изучая язвы желудка и кишечника, пришел к выводу, что язвенные повреждения являются не причиной, а следствием функциональных нарушений, укоре­нившихся в теле или психике пациента.

Этот антропологический подход помог врачам понять, что в их задачу вхо­дит не описание болезненного процесса, а выяснение его значения для па­циента, его роли в жизни последнего, а также содержащегося в нем указания на то, что именно следует лечить у данного больного. Ни один обоснован­ный прогноз не может базироваться исключительно на органических про­цессах — пациенты, которым врачи поставили смертельный диагноз, выжи­вают лишь потому, что обладают сильным желанием выжить, которое проти­водействует окончательной дисперсии и саморазрушению.

Мы не знаем, сможет ли однажды наука измерить эту волю к жизни, кото­рая и есть physis, natura medicatrix Гиппократа, элемент, присущий биологи­ческой активности и стимулирующий рост, эволюцию и стремление к свобо­де. Однако мы точно знаем, что если желание личности выздороветь не воз­буждается спонтанно, с помощью динамического лечения или каким-либо другим способом, закон исцеления, который является его спасением и судь­бой, не активизируется.

Именно это утверждает Ганеман в главе 3 Органона и развивает в своей кон­цепции хронических заболеваний. Понимание клинического случая означает понимание диагностической ценности симптомов в свете всей уникальной ис­тории жизни пациента. Информация, полученная из обследования, проведен­ного физическими, химическими и биологическими методами, собирается в гармоничное целое и позволяет найти истинные клинические симптомы слу­чая. Именно это хотел сказать Ганеман, когда в параграфе 153 писал, что врач должен принимать в расчет только «наиболее значимые, самостоятельные, редкие и характерные симптомы заболевания, ибо им-то особенно должны соот­ветствовать сходные заболевания, вызванные лекарствами...». Механизм естественного исцеления никогда не будет запущен до тех пор, пока врач не обратит­ся к психическим и эмоциональным симптомам.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51