Реперторизация привела к Natrum muriaticum. Но еще до того как я реперторизировал ее истинный характер, выявленный через происхождение и эво­люцию симптомов, я с ясностью осознал, что это тип Natrum muriaticum, чего нельзя было бы определить, основываясь только на текущей клиничес­кой картине.

Поскольку в целом можно сказать, что пациенты выявляют тот диагноз, который сами же создали (они могут даже бессознательно запутать врача), мы не должны принимать их такими, какими они выглядят, а должны поста­раться понять, каковы они в действительности. Пациент может иметь синд­ром хронической усталости, головные боли, нарушение пищеварения, спаз­мы желчного пузыря, рвоту и другие симптомы без органических поврежде­ний или изменений и тем не менее неоднократно и упрямо отрицать влия­ние негативной жизненной ситуации. Такой пациент ищет врача, который подтвердит его собственное мнение, и даже может согласиться на операцию. В гомеопатии клиническая проблема не исчезает с постановкой патологи­ческого диагноза, а требует изучения личности пациента. Мы должны быть готовы к непреднамеренной недостаточной искренности или недостаточно­му пониманию пациентом самого себя, которые тоже являются симптомами и помогают врачу получить ясную и точную картину состояния личности. Именно личность пациента интересует гомеопата, даже больше, чем артери­альное давление, электрокардиограмма, формула крови, баланс электроли­тов или анализ кишечной флоры. Хотя, несомненно, такая информация имеет большую клиническую ценность, но только в качестве элемента ана­лиза, а ее медицинская ценность всегда подчинена целостности пациента.

Еще одна пациентка, 44-летняя мать троих детей, жаловалась на сильную головную боль, жжение в желудке после еды, боль в подчревной области с ощущением потуг, которая усиливалась перед болезненной менструацией, тяжесть в конечностях, варикозное расширение вен и головокружение при подъеме с постели. К тому же у нее было несколько обмороков, когда она стояла на коленях в церкви. Ее единственным органическим симптомом были обильные выделения. По ее собственному мнению и мнению ее семьи, она испытывала сильный страх перед болезнями, была очень эмоциональной и подавленной, постоянно плакала, и у нее была навязчивая идея, что все в ее доме: еда, одежда, полы и т. д. - должно быть безупречным. Она с яростью воспринимала малейшее нарушение гигиены и порядка, который установи­ла дома. В семье она славилась высокомерием, неистовостью, нетерпимос­тью, импульсивностью и вечным недовольством. Во время сбора анамнеза она разразилась слезами и безутешно рыдала, объяснив это тем, что была сама не своя из-за присутствия постороннего в своем доме, которого она приняла против собственного желания.

Первоначально клиническая картина наводила на мысль о Sepia: слезы в кабинете врача, обмороки при стоянии на коленях в церкви, страх перед заболеванием, раздражительность, нетерпимость, отсутствие привязаннос­тей, ощущение потуг, изжога, обильные выделения, тяжесть в конечностях и слабые голеностопные суставы.

Однако я не был уверен, что столкнулся со случаем Sepia. У нее не было равно­душия, апатии и отчужденности, которые являются обычным фоном пациентов Sepia. Ее глубокая грусть и болезненные слезы во время опроса не указывали на позицию самоотречения и отсутствие интереса к жизни, а скорее на возмуще­ние против своего бессилия справиться со своей семьей и домашними обязан­ностями. Sepia же, наоборот, игнорирует домашние обязанности.

В истории ее жизни не обнаружилось никакой патологии, кроме того, что она была единственным ребенком в семье и ее отец умер от рака печени за три года до описываемых событий. После замужества в возрасте 26 лет она продолжала жить со своими родителями. Ее мать до сих пор жива и хорошо себя чувствует, всю жизнь она беспокоилась о муже, страдавшем хроническим заболеванием печени. Будучи особенно привязанной к отцу, моя пациентка настойчиво заяв­ляла, что ее отец был самым дорогим для нее человеком.

Поскольку при сборе анамнеза присутствовал ее муж, я воспринял это как выпад против мужа, особенно учитывая ее высокомерие и гордость. Она опи­сала себя как искреннего и прямого человека, который не переносит, чтобы в доме был беспорядок, и никому не позволит делать за себя свою работу. Она боялась заболеть и оказаться неспособной как следует следить за домом, но упорно протестовала против идеи нанять прислугу, а также отказывалась ехать в отпуск, не желая ни на минуту оставить свой пост.

Пациентка была одержима домашним хозяйством, со склонностью домини­ровать и агрессивностью, которые скрывали беспокойство вследствие глубокого чувства незащищенности. Ее гордость и высокомерие были реакцией на чувство унижения, вызванное смертью отца, который всегда был послушен своей един­ственной дочери. Она не доверяла ни себе, ни другим, поскольку ничто не могло удовлетворить ее глубокого стремления к самоутверждению и успеху.

В дополнение к чувству унижения и компенсаторным симптомам, с помо­щью которых она защищалась от тревоги, ее истинная клиническая картина состояла из следующих определяющих симптомов: высокомерие, диктаторство, добросовестность, желание самоутвердиться, горе, подозрительность, из­жога, боль в подчревной области перед менструацией и тяжесть в конечностях.

Я опустил в рассказе обмороки в церкви и слезы в моем кабинете, посколь­ку (по мнению самой пациентки) они были напрямую связаны со смертью отца. Каждый раз, когда она молилась за отца, ей становилось так грустно, что хотелось умереть. Ее страх перед болезнями был на самом деле страхом, что она не сможет выполнять свои обязанности с той чрезмерной добросове­стностью, которой она от себя требовала. И теперь, на основании ее истин­ных симптомов, Lycopodium перевесил Sepia.

58-летний мужчина пришел в мой кабинет, жалуясь на ревматизм, частые простуды, насморк, воспаление околоносовых пазух и бронхит. Он был очень чувствителен к холоду и мог простудиться даже от переохлаждения только од­ной части тела, например головы или ступней. Он также жаловался на периоди­ческие приступы мигрени в левой половине головы над глазными яблоками или в затылке, замедленное пищеварение с отрыжкой, метеоризм и урчание в ки­шечнике, спазмы в икрах, сонливость днем и бессонницу ночью, а также выра­женное возбуждение, нервозность и сильнейшее беспокойство. Он настойчиво утверждал, что чувствует необходимость спешить, и в то же время боялся что-либо предпринять, особенно в рамках своей специальности.

На первый взгляд, основные симптомы в его случае сводились к той мане­ре, в которой он их выражал: он спешил, был возбужден, желал все сделать быстро, что является характерной картиной сикоза, которая казалась един­ственным симптомом этого пациента. Однако, глубже ознакомившись с ис­торией его жизни, я пришел к заключению, что он был очень амбициозным человеком и всю свою жизнь вынашивал похвальные планы обеспечить себе твердое финансовое положение. Однако у него была непреодолимая склон­ность к зависимости, которая подрывала его возможность начать самостоя­тельное дело. Этот жизненный конфликт вынудил его занять позицию со­перничества по отношению к своему начальнику и другим людям. Вслед­ствие зависимого характера ему также пришлось подавлять агрессивность, появившуюся из-за невозможности добиться успеха.

В результате у него развился невроз навязчивых состояний, выражавшийся в избыточном усердии и тщательности, с которыми он выполнял все обязаннос­ти, порученные ему компанией, в которой он работал. Он предполагал, что по­спешность и возбуждение, которые, как он утверждал, послужили основной причиной для консультации у врача, появились у него, когда он был вынужден взять на себя обязанности кассира компании и иметь дело с большими суммами денег. Именно тогда он начал бояться, что сделает что-то неправильно (напри­мер, не оплатит нужный счет), это обнаружится, и он потеряет доверие началь­ника. Теперь каждый раз, когда начальник поручал задание лично ему, его охватывали спешка и возбуждение, потому что он чувствовал, что его репутация надежного человека находится под угрозой. Этого не случалось, когда он рабо­тал дома или выполнял задания, не исходящие от начальника.

Понятно, что его тревога и возбуждение были непреодолимой реакцией на его собственные агрессивные импульсы недоверия и враждебности по от­ношению к человеку, от которого он зависел, и таким образом разрушавшие его собственные амбиции.

В действительности, поспешность не была чертой его характера, она под­нималась на поверхность только тогда, когда он чувствовал бессознательное желание спрятать свой страх напасть на начальника. Истинным определяю­щим симптомом была его навязчивая добросовестность.

Действительная картина его симптомов состояла из следующего: добро­совестность, недостаточная уверенность в себе; повышенная чувствительность к холоду; частые простуды из-за переохлаждения одной части тела (головы или ног); мигрень в левой половине головы, начинавшаяся над глазным яб­локом и распространявшаяся к затылку.

В этом случае симилиумом была Silica. Мой диагноз получил неожидан­ное подтверждение: после приема лекарства у больного вновь появился зло­вонный пот на ступнях, от которого он страдал прежде и который он не упо­минал во время первого сбора анамнеза. Его невроз уменьшился, а общее состояние улучшилось.

Если бы в поисках правильного лекарства я остановился на том, что пока­залось мне определяющим и что лежало на поверхности в первой фазе разбо­ра, т.е. на торопливости и возбуждении, то легко бы исключил Silica, у кото­рой нет возбуждения, и ошибся бы в диагнозе.

Здесь мы видим пример того, что симптомы никогда нельзя восприни­мать автоматически, без расшифровки их смысла и происхождения, врач должен разобраться в личности пациента, понять скрытое содержание выра­женных симптомов и оценить их истинную значимость.

Легко заметить, что я воздерживаюсь от ссылок на симптомы, которые явля­ются результатом клинического обследования. В случае этого мужчины не было никакой патологии, которую можно было бы добавить к диагнозу. Вне зависи­мости от наличия или отсутствия физического выражения болезни патофизио­логический диагноз всегда отражает конституцию личности, состоящую из симптомов динамического расстройства — основы заболевания. Именно к это­му ядру, лежащему в основе патологии, должен обратиться врач. Характеристика синдромов больного спонтанно и четко выстраивается в мозгу врача как индук­тивный вывод из синтеза всей жизни пациента: его наследственных черт, пато­логической основы, инфекций, интоксикаций, моральных и физических травм, окружения и эмоционального состояния в данный момент.

Симптомы являются физиологическим механизмом и реактивным выра­жением первичного динамического процесса, корни которого лежат за пре­делами физической клинической реальности, в скрытой личности пациен­та. Вот почему врач должен отслеживать патофизиологическое происхожде­ние каждого симптома. Именно там, в скрытой личности, обнаружил Ганеман первичные расстройства жизненной энергии с деструктивным, смерто­носным духом сифилиса, извращениями сикоза и глубокой тревогой псоры - основного заболевания человечества и источника всех болезненных и па­тологических процессов.

Систематически изучая характерологическую основу всех выражений бо­лезни, даже таких грубых патологических проявлений, как прогрессирую­щее повреждение тканей (где часто действительно требуется местная и пал­лиативной терапия), гомеопатия действует в духе гуманизации медицины и ежедневно подтверждает подобную необходимость своей собственной кли­нической практикой - непосредственным контактом с эмоциональным уров­нем пациента, с тем чтобы понять истинную природу скрытых симптомов, реактивных трансформаций или защитных механизмов. Таким путем гомео­патия ставит истинный, достоверный диагноз, такой, который невозможно получить с помощью каких бы то ни было технических процедур, и при кото­ром непосредственные наблюдения врача трансформируются в глубокое осоз­нание проблем пациента.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51