Россия заимствовала у Византии (а через нее у Рима) практически все наиболее важные компоненты центрального принципа империи, хотя в процессе русской истории некоторые из них значительно трансформировались, получив внешнее выражение, более соответствовавшее эпохе и географическому положению новой империи.
Прежде всего, обратимся к принципу духовного универсализма и политического изоляционизма. Вплоть до Флорентийской унии византийцев с католиками (1438-1439) Россия чувствовала себя частью Византийского мира. “Идея главенства константинопольского императора над всем христианским миром была неотъемлемой частью русского мировоззрения и провозглашалась в церковных песнопениях и переводных греческих юридических сочинениях. Для русских константинопольский император был символом мирового христианского единства, хотя реальной власти над ними он не имел”. Вплоть до XV века, с ростом центробежных тенденций в Византийской империи, когда все народы, входившие в ее культурный ареал, стремились эмансипироваться от греков, “лишь Русь оставалась в стороне от этой тенденции и сохраняла преданность Византии, решительно поддерживая исихастское движение и исихастское руководство византийской церкви”.
После падения Константинополя (1453 год), русским представлялось, что они остались единственным православным народом в мире, а это значило, что “если утеряют или исказят русские вверенное им на сохранение православие, то оно утратиться тогда в целом мире, а вся страшная ответственность за его гибель падет исключительно на русских, от которых только и могут последующие поколения наследовать истинное православие и благочестие”. Именно в это время псковский монах Филофей и написал свое знаменитое: “два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать”1, ведь утеря вверенного русским на хранение сокровища веры означало бы “гибель истинного благочестия во всей вселенной и воцарение на земле Антихриста”. Это письмо, написанное Василию III в начале XVI века, было скорей апокалипсическим, чем политическим и по тону, и по контексту: Москва не только третий Рим, но и последний и на очень короткое время, потому что “конец уже близок”.
Прошло не много времени и выяснилось, что Флорентийская уния была делом политиков, греческий народ не принял ее, и что православие на востоке с приходом турок не исчезло. Но след от душевной травмы, от пережитого чувства одиночества, когда русским казалось, что всякое общение с любыми иноземцами грозит опасностями и бедствиями, поскольку может повредить чистоте русской веры - остался.
Все эти события привели к тому, что Россия не механически переняла традицию духовного универсализма и политического изоляционизма, а пережила ее как собственный драматический опыт. Психологическая самоизоляция России не могла не привести к тому, что актуальной составляющей российского комплекса стал универсализм. Мир не православный воспринимался, конечно, не как варварский, но как погрязший в грехах и заблуждениях, и, по сути, не было бы большим преувеличением сказать, что границы России очерчивали в ее представлении почти весь цивилизованный мир, то есть мир, сохранивший благочестие и не поддающийся власти дьявола.
1.3. Киевская Русь. Начало политической раздробленности
После междоусобной борьбы между сыновьями Владимира Святославовича, победу одержал Ярослав прозванный позднее Мудрым. Сосредоточение власти в руках великого князя, подчинение Киеву отдельных русских земель посредством направления туда великокняжеских сыновей-наместников, стало той политической основой, на которой развились новые хозяйственные процессы, расцвели города, усложнилась общественная жизнь, двинулась вперед культура страны. Этому способствовало и то, что с середины 30-х и до начало 60-х годов Русь не видела на своей территории вражеских нашествий, а если и вела войны, то вдали от родных очагов.1
Государственный строй Киевской Руси можно определить как раннефеодальную монархию. Во главе стоял киевский великий князь. В своей деятельности он опирался на дружину и совет старейшин. Управление на местах осуществляли его наместники (в городах) и волостели (сельской местности). Великий князь находился в договорных или сюзеренно-вассальных отношениях с другими князьями. Местные князья могли принуждаться к службе силой оружия. Усиление местных феодалов (XI-ХII вв.) вызывает появление нового органа власти - "Свема", то есть феодального съезда. На таких съездах решались вопросы войны и мира, разделения земель, вассалитета. Отношения сюзеренитета - вассалитета ставили всех подчиняющихся князю феодалов в положение служивых людей. В наибольшей зависимости от князя находилось принятие государственных, политических решений, а также наличие ополчения, основанного на принципе всеобщего вооружения населения. Эти черты сохранялись от древних родоплеменных и примитивно демократических традиций и обычаев. Княжеская власть еще не превратилась в личную власть, неограниченную и наследственную. Не сформировалась еще и та государственная бюрократическая машина, которая позже подчинила себе все население государства.
Великокняжеская власть киевского правителя в значительной мере носила номинальный характер. Киевский престол по традиции должен был занимать старший член княжеского рода. При этом возникала проблема в определении самой степени старшинства, а именно, какой критерий важнее: физическое старшинство претендента либо старшинство генеалогическое (родственная близость к родоначальнику)? Подчас племенник оказывался старше дяди, а его претензии на престол не менее основательными.
Киевский князь не мог единолично и по своей воле назначить наследника престола. Не существовало также и законного порядка наследования стола от отца к сыну. Поскольку верховная власть принадлежала не отдельному лицу и не семье, а княжескому роду в целом, признак физического старшинства в претензиях на престол играл главную роль. При освобождении Киевского престола, его занимал старший из князей. После этого происходило перемещение всех членов киевского рода. Такой порядок правления и замещения престола В.О. Ключевский назвал "очередным" или династическим. Порядок этот имел как положительный, так и отрицательные последствия. К положительным можно отнести факт укрепления династии Рюриковичей и ее консолидацию в сложной обстановке племенных раздоров, завоевания и присоединения новых территорий, а его слабым местом было отсутствие или слабость личного характера верховной власти, отсутствие монархической идеи.
Все указывает на то, что объединение Руси Ярославом стало поворотным пунктом во многих отношениях. Принятие первого на Руси свода законов, упорядочение церковной организации, начало составление нового летописного свода. "Русская Правда" (до наших дней дошло более 100 списков Русской Правды, которые можно представить в трех основных редакциях: Краткая, Пространная и Сокращенная. Древнейшей редакции (подготовленная не позднее 1054 года) является Краткая Правда, состоящая из Правды Ярослава (ст.1-18), Правды Ярославича (ст. 19-41). Пространная редакция, возникшая не ранее 1113 года, и связанная с именем Владимира Мономаха, разделялась на Суд Ярослава (ст. 1-52), и Устав Владимира Мономаха (ст. 53-121)),1 если говорить точно, не являлась абсолютно первым российским сводов законов. До нее существовал "Закон русский", который упоминается в договорах Руси с Византией в Х веке.
Специальные исследования в этой области истории Древней Руси предпринял петербургский ученый М.Б. Свердлов, который путем реконструкции и сравнений выявил, что "Закон Русский", отразившийся в договорах Руси с Византией в 911 и 944 годах, воспроизводил нормы обычного устного права восточнославянских племенных конфедераций, который регулировал общественную жизнь, возникшего на исходе IХ века единого государства Русь.
Так в договорах нашли отражение нормы наказания за те же преступления, что позднее появились в "Русской Правде". Любопытное сравнение наказания за убийство: в договоре 911 года говориться, что, если кто-либо убьет "христианина" (то есть грека) или русина, "да умреть" там, где сотворил убийство. Если же убийца убежит, то его имущество (в случае если это будет "имовитый", то есть зажиточный человек) получают ближние родственники убитого, кроме той части, что останется его жене. В "Русской Правде" аналогичная статья идет первой; она, естественно, не упоминает греческую сторону, дает обобщающую характеристику русского общества: "Аже убиеть муж мужа, то мьстити брату брата, любо отцю, ли сыну, любо братучадо, ли братню сынови..."[6], то есть также допускает кровную месть, но ограничивает ее лишь близкими родственниками.
Таким образом, традиция, пришедшая из родоплеменного и зафиксированная в "Законе Русском" первой половины Х века (который также уже допускал возможность откупа за убийство), трансформировалась и подверглась законодательному ограничению в ХI веке. Можно заметить, что лишь в наиболее древней германской Правде Саксонской сохраняется право кровной мести за убийство, хотя наряду с этим допускается и "вергельд" - штраф. Но в целом "Закон Русский" в Х веке и древнейшей германской Правды IХ века (Саксонская, Фризская, Тюрингская, Баварская) весьма близки по духу. И этот дух близости норм права восточных славян и германцев перешел и в "Русскую Правду" Ярослава.
Рост международного престижа Руси подтверждали и династические браки киевского княжеского дома. Все сыновья Ярослава были женаты на владетельных принцессах - Византии, Польши, Германии. Его дочери были выданы замуж за правителей разных стран. Старшая Анна за французского короля Генриха I, Анастасия - за венгерского короля Андрея, младшая красавица Елизавета - за норвежского короля Гарольда.
Начиная с 30-х годов XII века Русь необратимо вступила в полосу феодальной раздробленности, которая стала закономерным этапом развития всех крупных государств Европы в период раннего средневековья. Если ее ранние проявления еще гасились силой инерции, волей таких выдающихся государственных деятелей, как Владимир Мономах и Мстислав, то после их ухода с исторической арены новые экономические, политические, социальные тенденции властно заявили о себе.
К середине ХII века Русь раскололась на 15 княжеств (Киевская, Черниговская, Северское, Галицко-Волынское, Владимиро-Суздальское), которые были лишь в формальной зависимости от Киева. В начале ХIII века их стало уже около 50-ти. В течение ХII века Русь политически стала похожа на лоскутное одеяло. Конечно, одной из причин такого состояния государственности на Руси были постоянные княжеские разделы земель между Рюриковичами, их бесконечные междоусобные войны и новые переделы земель. Однако не политические причины лежали в основе этого явления. В рамках единого государства за три века сложились самостоятельные экономические районы, выросли новые города, зародились и развились крупные вотчинные хозяйства, владения монастырей и церквей. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и сплотившиеся феодальные кланы - боярства со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархи.1 Зарождалось дворянство, в основу жизнедеятельности которого была положена служба сюзерену в обмен на земельное пожалование на время этой службы. Эта система еще более укрепляла позиции местных князей.
Потеря Киевом своей исторической роли была в известной мере связана и с перемещением основных торговых путей в Европе и Передней Азии в связи с бурным ростом итальянских городов и активизации итальянского купечества в Южной Европе и Средиземноморье.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
