Конституция Соединенных Штатов прямо не гарантирует свободы ассоциации. Однако Верховный суд признал, что такое право подразумевается правами на свободу слова и на мирные собрания, предусмотренными Первой поправкой. В деле NAACP v. Alabama ex rel Patterson, в связи с которым Суд впервые четко сформулировал данное право, он подчеркнул нередко тесную взаимосвязь между ассоциацией и эффективным выражением мнений. (Эта же взаимосвязь очевидна в европейском праве в области прав человека. Действительно, Европейский суд ссылался на статью 11 как на lex specialis по отношению к lex generalis — гарантии свободы выражения своего мнения, предусмотренной статьей 10) Хотя Верховный суд заявил, что право на ассоциацию заслуживает защиты всегда, когда с его помощью отстаивают убеждения, «относящиеся к политическим, экономическим или религиозным вопросам», он проявляет большую терпимость к законодательным ограничениям на деятельность ассоциаций, создаваемых для чисто экономических целей, таких как профсоюзы. Так, Суд поддержал федеральный закон, требовавший, чтобы должностные лица профсоюзов подтверждали, что не являются членами или сторонниками Коммунистической партии, поскольку было признано, что конгресс стремится защитить экономику, а не прямо регулировать высказывания или убеждения. Кроме того, Верховный суд, как и Европейский суд, установил, что право на ассоциацию влечет за собой некоторое право отказаться от вступления в группы, с которыми человек не согласен. Суд постановил, что государство не может требовать от государственного служащего передавать профсоюзу средства на политическую деятельность, хотя обязательные взносы могут быть уместны для поддержки его деятельности по ведению коллективных переговоров.
В важном решении, урегулировавшем ряд спорных вопросов британского конституционного права, Палата лордов поддержала решение компетентного министра запретить гражданским служащим Штаба правительственной связи — учреждения, занимающегося вопросами национальной безопасности и разведки, — вступать в независимые профсоюзы. Однако Палата не рассматривала аргументов, непосредственно основанных на утверждении о свободе ассоциации. В последующем заявлении, поданном в Европейскую комиссию по правам человека, был поставлен вопрос о нарушении п. 2 статьи 11, но Комиссия сочла, что данный вопрос регулируется последней фразой п. 2 статьи 11, допускающей законные ограничения на осуществление этих прав «лицами, входящими в состав... государственного управления». Учитывая большую свободу действий, предоставляемую государствам в вопросах национальной безопасности, Комиссия признала заявление «явно необоснованным» и потому неприемлемым. В 1989 г. парламент ввел в действие статут, объявивший правонарушением простое членство в Ирландской республиканской армии[39].
Решения Суда, а также постановления Комиссии также весьма значимы для содействия пресечению нарушений гражданских прав; правопонимания и «правонахождения»; улучшения правовых процедур; преодоления правового нигилизма, равно как и правового идеализма. Д. Гомиен, выделила в связи с этим многие наиболее значительные решения и постановления в своем «Путеводителе по Европейской Конвенции о защите прав человека»[40].
«Современные условия внутренней политики и межгосударственного общения, требуют тесного сотрудничества на мировом и региональном уровне, так как оно позволяет добиваться заметного прогресса в обеспечении более надежной защиты человеческих прав и содействует пресечению нарушений этих прав. Однако международно-правовая защита прав человека — институт, с точки зрения его гражданами — жертвами или предполагаемыми жертвами соответствующих нарушений, очень не простой, комплексный. Поэтому, например, в целях содействия реальному использованию на индивидуальном уровне механизмов международно-правовой защиты гражданских прав инициативной группой российских юристов был создан Центр содействия международной защите, являющийся межрегиональной общественной организацией (Москва, 109147, Марксистский пер., д. 1/32). Основные задачи Центра были сформулированы при его создании: содействие в оказании эффективной юридической помощи лицам, чьи права были нарушены и не восстановлены, когда все средства судебной защиты внутри страны исчерпаны; консультационная помощь гражданам по вопросам прав человека и основных свобод; помощь индивидуальным лицам в представлении их дел в международно-правовые правозащитные органы и т. д. Вышеизложенный анализ международно-правовых процедур в сфере прав человека свидетельствует, что деятельность такого рода организации весьма необходима, так как заявители в любом государстве, а тем более, с учетом отечественных особенностей, в нашей стране, крайне нуждаются в информации, консультациях и практической помощи относительно обращения в международно-правовые правозащитные органы, трактовки вопросов материального и процессуального, внутреннего и международного права. За первые 10 месяцев работы Центра было получено более 800 писем и обращений от граждан, подавляющая часть которых, с учетом адвокатской специфики Центра, касается так называемых вопросов не справедливого суда. Другие обращения касаются более конкретных вопросов нарушения Пакта о гражданских и политических правах, в том числе права каждого задержанного или арестованного лица быть в срочном порядке доставленным к судье (ч. 3 ст. 9 Пакта о гражданских и политических правах), по которым автоматически имеет место исчерпание внутренних средств защиты. Характерно в этом смысле дело Е.Смирновой, которой было отказано в судебной проверке законности и обоснованности ее ареста, жалоба (сообщение) по которому уже была направлена, в числе других сообщений по правам человека ООН. Этот и многие другие примеры лишний раз подтверждают, что реализация гражданских прав — далеко не автоматический процесс, требующий соответствующей инфраструктуры, в том числе и в значительной мере для имплементации международно-правовых соглашений по правам человека» как и самой Конституции РФ»[41].
Хотя решения Страсбургского суда могут носить квазиконституционный характер, Конвенция формально остается договором, частью международного права. Существование, содержание, толкование и обязательная сила договора как документа, заключенного сторонами, — это вопросы, регулируемые международным правом. И напротив, вопрос о том, имеет ли договор какую-либо силу в рамках национального права, регулируется прежде всего конституционным правом данного государства. Если договор необходимо осуществлять в рамках национального права (как, например, договоры о создании Европейских Сообществ), то такое обязательство преобладает над любыми предполагаемыми препятствиями, существующими в национальном праве (см. также раздел Е). Причина в том, что на уровне международного права государство не может ссылаться на свое национальное право (включая конституционное), оправдывая невыполнение . своих обязательств по договору (см. также ст. 27 Венской конвенции о праве договоров). В этой ситуации возникает несколько смежных вопросов:
1) требует ли Конвенция, чтобы государства: а) непосредственно придавали силу в рамках национального права конкретным правам и свободам, защищаемым Конвенцией, и Ь) предусмотрели в национальном праве процедуру, которая позволила бы отдельным лицам использовать средства правовой защиты при нарушении их прав по Конвенции; и
2) обязано ли государство принимать меры для исправления положения, предписанные после нарушения Конвенции.
Даже если ответы на вопросы (а) и (б) отрицательные, это не мешает положениям Конвенции действовать непосредственно в рамках национального права, если это допускается конституционным правом данного государства.
Статья 1 возлагает на каждое государство фундаментальную обязанность: обеспечивать каждому человеку, находящемуся под его юрисдикцией, права и свободы, определенные в Конвенции. Согласно статье 13 каждый человек, чьи права и свободы, определенные таким образом, нарушены, располагает эффективными средствами правовой защиты перед государственными органами, даже если такое нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.
В деле Swedish Engine Drivers Union v. Sweden профсоюз, представлявший меньшинство работников шведских государственных железных дорог, жаловался на нарушение их прав, закрепленных статьей 11 (свобода ассоциации). В жалобе указывалось, что профсоюз был отстранен от участия в подготовке коллективных договоров, к которым был допущен только профсоюз, представлявший большинство железнодорожников. Суд постановил, что статья 11 не предусматривает предоставления какому-либо профсоюзу права участвовать в подготовке коллективных договоров. Профсоюз жаловался также на нарушение статьи 13, поскольку по шведскому закону у него не было иных эффективных средств добиться удовлетворения своей жалобы, кроме обращения в Трудовой суд Швеции. По данному аспекту жалобы Европейский суд постановил:
Суд отмечает, что шведское законодательство предлагает профсоюзу- заявителю средства правовой защиты, которыми он уже воспользовался, а именно: возбуждение разбирательства в Трудовом суде. Иск профсоюза- заявителя был, несомненно, отклонен, но одно это не доказывает, что данное средство неэффективно. Напротив, если прочесть решение от 18 февраля 1972 г., то становится ясно, что Трудовой суд тщательно рассмотрел представленную ему жалобу в свете действующего законодательства и не без учета международных обязательств Швеции. Кроме того, ни статья 13, ни Конвенция в целом не предусматривают конкретного инструмента, в котором договаривающиеся государства должны обеспечивать в своем внутреннем праве эффективное осуществление тех или иных положений Конвенции.
Таким образом, Суд делает вывод, отражающий вторичный аргумент правительства по рассматриваемому вопросу. В этих обстоятельствах у Суда нет необходимости принимать решение по вопросу о том, действительно ли, как утверждало правительство в своем основном замечании и подтвердила Комиссия в пункте 98 своего доклада, статья 13 применима, только если нарушено право, гарантируемое другой статьей Конвенции.
В деле Swedish Engine Drivers' Union v. Sweden Суд, выяснив, что фактически национальный орган предоставляет эффективные средства правовой защиты, посчитал, что нет необходимости принимать решение по вопросу, применима ли статья 13 только тогда, когда нарушено право, гарантируемое другой статьей Конвенции. В данном случае Суд предлагает решить вопрос о применимости статьи 13 и лишь затем при необходимости рассматривать эффективность любых соответствующих средств правовой защиты, предусмотренных германским правом.
Статья 13 объявляет, что любое лицо, права и свободы которого, предусмотренные Конвенцией, «были нарушены», должно располагать эффективным средством правовой защиты перед государственным органом, даже если «нарушение было совершено» лицами, действовавшими в официальном качестве. На первый взгляд, это положение буквально указывает, что лицо имеет право на национальные средства правовой защиты, только если нарушение произошло. Однако лицо не может доказать факт «нарушения» в национальном органе, если не способно сначала подать в такой орган соответствующую жалобу. Следовательно, как заявило меньшинство членов Комиссии, фактическое нарушение Конвенции не может быть предварительным условием для применения статьи 13. По мнению Суда, статья 13 требует, что, если лицо считает себя пострадавшим от меры, которая, как утверждается, нарушает Конвенцию, оно должно располагать средствами правовой защиты перед государственным органом, чтобы добиться как решения по своей жалобе, так и при необходимости возмещения ущерба. Таким образом, статья 13 должна толковаться как гарантирующая «эффективные средства правовой защиты перед государственным органом» каждому, кто утверждает, что нарушены его права и свободы, предусмотренные Конвенцией.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
