Выгодное стратегическое положение Афганистана предопределило его особое место на геополитической карте мира в период новой и новейшей истории. После второй мировой войны он все больше вовлекался в орбиту политических, идеологических, торгово-экономических интересов многих стран, прежде всего СССР и США, превращаясь в арену соперничества и противостояния двух сверхдержав. Их интерес к Афганистану был в первую очередь связан именно с региональным и в конечном счете глобальным советско-американским соперничеством за раздел сфер влияния. Здесь проходили «обкатку» многие экономические, внешнеполитические и военные доктрины периодов «холодной войны» и «разрядки напряженности».
С окончанием «холодной войны», выводом советских войск из Афганистана и последующим распадом СССР конфликт в этой стране утратил характер глобального политического и идеологического противоборства и превратился в рядовой, по существу в межэтнический конфликт, борьбу за власть между группировками победивших моджахедов. К нему потеряли интерес многие ведущие государства мира, зато усилили внимание соседние страны, чьи соперничество и политические амбиции в немалой степени способствовали превращению внутриафганской междоусобицы в опасный региональный конфликт. афганистан стратегический геополитический
Афганская проблема занимает одно из центральных мест в региональной политике соседних с Исламским Государством Афганистан (ИГА) государств. При этом характер и степень их вовлеченности в афганские дела, предлагаемые пути и средства разрешения внутриафганских разногласий во многом зависят от того, какие политические, экономические и другие цели они преследуют.
Наиболее ощутимое воздействие на развитие ситуации в Афганистане оказывает Пакистан. Своей стратегической задачей Исламабад считает обеспечение прихода к власти в ИГА дружественного, желательно зависимого от него и восприимчивого к его рекомендациям режима, что должно обеспечить Пакистану своего рода «стратегическую глубину» в непростых взаимоотношениях с Индией.
Контролируемый Афганистан мог бы стать также и своеобразными «воротами» для политической и торгово-экономической экспансии Пакистана в центральноазиатский регион, одновременно повышая и его роль посредника в коммерческих связях арабских стран, государств Юго-Восточной Азии и Японии с этим регионом. Кроме того, через Афганистан проходит кратчайший маршрут транзита нефтегазовых ресурсов Туркменистана, Казахстана и других центральноазиатских государств к побережью Оманского залива и далее во многие нефтепотребляющие государства мира, что само по себе может принести значительные финансовые дивиденды. Да и сам Афганистан является объемным рынком реализации товаров пакистанского производства.
В достижении этих целей руководство Пакистана, разочаровавшись в моджахедах из-за их непрекращавшейся борьбы за власть, сделало ставку на Движение талибов (ДТ), отводя им роль своего рода «катка» для подавления всех других военно-политических сил и расчистки места для будущего марионеточного режима. Большую роль в этом выборе сыграло и сильное пуштунское лобби в самом Пакистане в лице влиятельных религиозных кругов, крупных торговцев и предпринимателей Северо-Запад-ной Пограничной Провинции (СЗПП), военных кругов, которые выступают за восстановление традиционно доминировавшей в жизни афганского общества роли представителей пуштунов.
Первоначальные военные успехи талибов, овладевших в 1996 г. Кабулом и к концу 1998 г. распространивших свой контроль почти на 90% территории Афганистана, казалось бы, оправдывали надежды их пакистанских покровителей. Однако попытки талибов полностью подавить сопротивление антиталибской коалиции в лице Объединенного фронта (ОФ) и особенно ее военного лидера А.Ш.Масуда до сих пор не увенчались успехом. Конфликт в Афганистане приобрел затяжной характер гражданской войны на межэтнической почве, в которой талибам-пуштунам противостоят представители других народностей, в частности таджики – Исламское общество Афганистана (ИОА) Б.Раббани и А.Ш.Масуда, узбеки – Национальное исламское движение Афганистана (НИДА) А.Достума и хазарейцы-шииты – Партия исламского единства Афганистана (ПИЕА) К.Халили. При всех своих разногласиях и противоречиях они видят в ДТ общего и притом смертельного врага, который, как показывает развитие событий, понимает только язык силы.
Провал планов по военному разгрому сил ОФ, хотя и вызвал у Пакистана некоторое замешательство, однако принципиально не повлиял на проводимую им линию материальной, военно-технической, политико-ди-пломатической и пропагандистской поддержки ДТ. Исламабад продолжал оказывать всестороннюю интенсивную помощь талибам, развернул на международной арене активную, хотя и безрезультатную кампанию в пользу дипломатического признания администрации ДТ и предоставления ей места Афганистана в ООН, ОИК и других международных организациях. При этом мотивация Пакистана сводилась к тому, что это признание окажет позитивное воздействие на талибов, ослабит их экстремизм, который, мол, имеет преходящий характер, и поможет сделать талибов более предсказуемыми. Однако у мирового сообщества сложилось отчетливое негативное отношение к ДТ (официально его признали только Пакистан, Саудовская Аравия и ОАЭ). Причинами этого были отказ талибов от мирного решения внутриафганских проблем, покровительство международному терроризму, широкое вовлечение в наркобизнес, грубое нарушение прав человека и международных норм гуманитарного права.
Подобная линия поведения ДТ не только серьезно осложняет решение задач «афганской» политики Исламабада, но и ведет к усилению его международной изоляции. Пакистанцы отдают себе отчет и в том, что не встречающее международной поддержки, да и к тому же весьма гипотетическое военное решение афганской проблемы может обернуться для них тяжелым экономическим бременем, если талибы останутся в политическом вакууме. Поэтому Исламабад выступает за сохранение сложившихся механизмов международных усилий по политическому урегулированию в Афганистане, обеспечивающих возможность для дипломатических маневров, хотя зачастую проводит обструкционистскую линию в вопросах разблокирования кризисной ситуации в ИГА.
Прагматически мыслящая часть правящего истэблишмента в лице прежде всего премьер-министра Н.Шарифа во избежание углубления политической изоляции Пакистана склоняется к поиску политического решения афганской проблемы, однако решающая роль в определении «афганской» политики Исламабада по-прежнему принадлежит военным кругам и прежде всего межведомственной разведке ОРУ.
Однако поддержка и покровительство Пакистана до сих пор не только не сделали талибов послушными исполнителями указаний Исламабада, но и чем дальше, тем больше делают их невосприимчивыми к желаниям пакистанцев. Руководство талибов, например, уклонилось от принятия предложения Пакистана о признании «линии Дюранда» в качестве официальной афгано-пакистанской границы, которая в настоящее время разделяет проживающих в двух странах пуштунов. Нельзя исключать, что в случае окончательного закрепления у власти талибы вообще могут поднять вопрос о провозглашении «великого Пуштунистана».
Кроме того, Исламабад все сильнее стал ощущать негативные последствия своей прямой вовлеченности во внутриафганские дела. Особенно опасным для него может стать набирающий силу процесс «талибанизации» СЗПП, Синда, Белуджистана и ряда других районов. Он проявляется в активном, поддерживаемом пакистанскими исламскими партиями и организациями стремлении талибов явочным порядком при поддержке своих сторонников ввести жесткие, основанные на пуританской трактовке ислама нормы общественно-политической деятельности и повседневной жизни в приграничных с Афганистаном провинциях Пакистана. Нарастает волна террора талибов против находящихся в Пакистане представителей оппозиционных режиму ДТ афганских политических и общественных деятелей, афганской интеллигенции и других кругов, не разделяющих идеологию и практику талибов.
Все более острой становится проблема наркомании. Проводимая определенными кругами пакистанского истэблишмента в целях личного обогащения политика фактического поощрения широкого вовлечения талибов в производство и распространение наркотиков, ставших главным источником финансирования их экспансионистского курса, привела к тому, что в стране насчитывается уже более 3 млн. наркоманов. Тяжелым бременем на плечи пакистанских властей ложится и содержание около 1,5 млн. афганских беженцев, которые не могут вернуться на родину ввиду продолжающегося там кровопролития.
Пакистан оказался в весьма затруднительном положении и в связи с укрывательством талибами известного международного террориста, саудовского миллиардера У.Бен Ладена, на выдаче которого решительно настаивают США. Исламабад пытается максимально дистанцироваться от этой по сути неразрешимой для него проблемы. С одной стороны, правительство Н.Шарифа не желало дразнить влиятельные силы, выступающие категорически против любых попыток добиться выдачи Бен Ладена, с другой, – пакистанцы вряд ли добьются этого, даже если и попытаются надавить на талибов, но в этом случае сильно рискуют своим влиянием на руководство ДТ в будущем. Поэтому официальные лица в Исламабаде заявляют, что не намерены оказывать давление на талибов, поскольку считают, что вопрос о выдворении Бен Ладена «внутренним делом Афганистана».
Показательно и независимое поведение талибов в вопросе определения иностранных партнеров по строительству газопровода через контролируемую ими территорию. Если пакистанцы склоняли их ориентироваться на американскую компанию «Юнокал», которая впоследствии вышла из проекта ввиду затянувшейся неопределенности со сроками реализации, то талибы явное предпочтение отдавали аргентинской компании «Бридас». Однако сегодня уже всем ясно, что осуществление этого крупного проекта возможно лишь после нормализации военно-политической ситуации в Афганистане. Фактор «трубы» может достаточно серьезно повлиять на определение дальнейшей линии Исламабада в афганской политике, особенно если талибам и в 1999 г. не удастся добиться решающих военных успехов в борьбе с северным альянсом.
Важное место в региональных приоритетах афганской проблеме отводит Иран. Объективно иранское руководство заинтересовано в существовании в соседнем Афганистане если не дружественного, то по крайней мере лояльного по отношению к Тегерану режима, не имеющего политических, экономических или пограничных претензий к ИРИ и не бросающего идеологического – «исламского» вызова Тегерану. Почти 900-километро-вая совместная граница остро ставит вопрос обеспечения национальной безопасности Ирана. Этот вопрос останется открытым в случае закрепления у власти в Афганистане Движения талибов, претендующее не только на абсолютное, монопольное господство в самом ИГА, но и на распространение «истинного, чистого» ислама в собственной интерпретации и в других мусульманских странах. ИРИ, как никому другому, хорошо известна подобная идея, поскольку принцип «экспорта исламской революции» долгое время был ключевым во внешнеполитической практике самого Ирана после свержения шахского режима в 1979 г. и доставил немало беспокойства его соседям.
Нынешний политико-религиозный экстремизм талибов, их упорное нежелание учитывать интересы непуштунских сегментов афганского общества, прежде всего близких к Ирану хазарейцев-шиитов, а также таджиков, делают неприемлемым для Тегерана правление талибов в его нынешнем одиозном проявлении. Вышеуказанные соображения определяют практический курс иранского правительства на военно-политическую и дипломатическую поддержку Партии исламского единства Афганистана и Исламского общества Афганистана, в частности и северного альянса в лице Объединенного фронта в целом.
Страницы: 1, 2, 3
