Этические проблемы трансплантологии

 Этические проблемы трансплантологии

В. В. Розанов утверждал: «Смерть также метафизична, как и зачатие». Для религиозного сознания это очевидно. Для антропоцентризма данное суждение приобретает смысл лишь в конкретных ситуациях Одна из таких ситуаций — стремительный выход трансплантации на уровень массо­вой практики и столь же стремительный рост деклараций и документов этического характера, принимаемых профессио­нальными ассоциациями, инструкций и новых законов, ко­торые разрабатывает и предлагает современное право и принимают современные государства Европы и Америки, Азии и Африки. В 1992 году в России также начинает дей­ствовать специально разработанный Закон РФ «О транс­плантации органов и (или) тканей человека».

Нельзя не обратить внимание, что даже такие выдающиеся открытия, как изобретение, например, шприца и игл, или ис­пользование рентгеновского излучения, или открытия микро­биологии и бактериологии и даже формирование «эры анти­биотиков» не сопровождались созданием и принятием новых законодательных актов. Это свидетельствует о том, что выход трансплантации на уровень «физического» управления смер­тью человека является не узкоспециальным, частным медицин­ским вопросом, но серьезной социокультурной проблемой.

В чем заключается это «физическое» управление? Фи­зиологии, философии и религии давно известно, что есте­ственная смерть есть не мгновенный акт, а относительно длительный процесс. Биологическая смерть определяется как «состояние необратимой гибели организма» и традици­онно исчисляется единством трех признаков: прекращени­ем сердечной деятельности (исчезновение пульса на крупных артериях, прекращением биоэлектрической активности сердца); прекращением дыхания; исчезновением всех функ­ций центральной нервной системы. В 1959 году француз­ские невропатологи Моллар и Гулон описали состояние за­предельной комы, что было началом становления концеп­ции «смерти мозга».

В течение 20 лет вопрос о тождестве понятий «биологи­ческая смерть» и «смерть мозга» не стоял. Это четко зафик­сировано в Большой Медицинской Энциклопедии: «Поня­тие «смерть мозга» не идентично понятию «биологическая смерть», хотя наступление биологической смерти в этих слу­чаях неизбежно». В 80-е годы под влиянием целей и задач трансплантологии начинается процесс сближения и иден­тификации этих понятий. Н. В. Тарабарко констатирует, что в 80-х годах «концепция смерти мозга как биологической смерти индивидуума применительно к задачам трансплан­тации была законодательно закреплена во многих странах». Вполне закономерно, что в обществе возникает конкретная оценка подобного и весьма условного отождествления как «исключительно прагматической констатации конца жизни». Если общество принимает «прагматическую смерть мозга», то нет оснований не придерживаться аналогичной логики и при решении вопроса об искусственном поддержании умер­шего в его жизненных функциях до тех пор, пока его органы не станут необходимы, и лишь после «забора» или «изъя­тия» (опять же искусственно) обеспечить смерть, теперь уже биологическую. «Прагматический» исход трансплантации в значительной степени способствует формированию у ме­дицины, наряду с традиционно здравоохранительной, новой функции — смертеобеспечения. А это, в свою очередь, равнозначно принципиальной переоценке отношения обще­ства к медицине и здравоохранению, пациента к врачу, пе­реосмыслению традиционного социального доверия к эти­ческой безупречности врачевания.

В настоящее время трансплантация — одно из направ­лений практического здравоохранения. По данным IX Все­мирного конгресса трансплантологов (1982 г.), пересажено сотни сердец (723), десятки тысяч почек (64000) и т. д. Пока трансплантологические операции исчислялись единицами и носили экспериментальный характер, они вызывали удив­ление и даже одобрение. 1967 год — год, когда К. Бернар­дом была произведена первая в мире пересадка сердца. За ней в течение 1968 года была произведена еще 101 по­добная операция. Эти годы называли в прессе временем «трансплантационной эйфории». Она была вызвана не только профессиональной уникальностью подобных операций. Пе­ресадка сердца, как никакое другое достижение современ­ной культуры, с особой остротой поставило перед ней блок философско-антропологических проблем: что такое чело­век? что определяет личность? в чем заключается челове­ческая самоидентичность?

Расширение практики трансплантологии не снимает ан­тропологическую «остроту» и сопровождается усилением этико-правовой напряженности вокруг этого вида медицинской деятельности. Среди многочисленных видов и подвидов мо­рально-этических вопросов, которые сопровождают буквально каждую трансплантологическую операцию, можно выделить следующие: можно ли говорить о сохранении права челове­ка на свое тело после смерти? каков морально-этический статус умершего человека? возможно ли научно-обоснован­ное донорство? морально ли продление жизни одних людей за счет других? обладает ли смерть этическим смыслом? каковы социокультурные перспективы научно-практического использования человека? Один из способов нахождения ответов на эти вопросы заключается в обращении к истории трансплантации.

История трансплантации. Историки медицины не случайно выделяют в истории транспланта­ции начало собственно научной трансплантации, датируя его XIX веком.

Первые исследования по проблемам трансплантации ис­торики медицины связывают с итальянским доктором Баронио, немецким врачом Райзиндером. Особое внимание уделяется деятельности по созданию костнопластической хирургии Н. И. Пирогова. Нельзя не упомянуть и о первой диссертации Пауля Берта (1865 г.) на тему «О транспланта­ции тканей у животных».

Исследователи Е. К. Азаренко и С. А. Позднякова разде­ляют развитие трансплантологии на два этапа. На первом этапе трансплантация предполагала удаление хирургическим путем патологических изменений тканей и аутопластику. Второй этап связан с собственно «гомотрансплантацией», т. е. заменой утратившего функциональность органа новым (будь то почка, сердце, легкие). Значимыми вехами второго этапа являются экспериментальные пересадки почки А. Карреля; первая ксенотрансплантация почки (от свиньи) Уль­мана (1902 г.); первая в мире пересадка кадаверной почки (от трупа, так называемая аллотрансплантация) Ю. Воро­ным (1931 г.); первая имплантация искусственного сердца В. П. Демиховым (1937 г.); первые успешные пересадки почки от живых доноров в клинике Д. Хьюма (1952 г.); раз­работка действующей модели искусственного сердца для клинических целей У. Колффом и Т. Акуцу (1957 г.); первая в России успешная пересадка почки в клинике Б. Петров­ским (1965 г.); первая в мире пересадка сердца от челове­ка к человеку К. Бернардом (1967 г.); публикация «гарвард­ских» критериев «смерти мозга» (1967 г.); организация Евротрансплантата В. Роодом для обмена органами по тестам гистологической совместимости (1967 г.); создание НИИ трансплантации органов и тканей АМН СССР Г. Соловье­вым (1967 г.); первая в России успешная пересадка сердца в клинике В. Шумаковым (1986 г.); принятие Верховным Со­ветом РФ Закона «О трансплантации органов и (или) тка­ней человека» (1992 г.).

Выделение истории научной трансплантации означает признание существования трансплантации «ненаучной», или точнее, донаучной. Ведущей идеей донаучной трансплан­тации, которая остается значимой и для современной ме­дицины, является идея «переноса жизни». В древних язы­ческих культурах за субстанцию жизни принималась кровь. Возникновение болезни связывали с ослаблением жизнен­ных сил в крови, и поддержание этих сил осуществлялось с помощью вливания «здоровой крови». История врачева­ния и знахарства полна историями переливания крови от животных, младенцев людям пожилого возраста с целью достижения омоложения. У Овидия Медея именно так, вли­вая старцу Пелию кровь овцы, возвращает ему юность. Гиппократ полагал, что употребление, например, злым че­ловеком крови овцы может изменить душевные свойства человека.

Мифо-идеологическое явление вампиризма с его ритуаль­но-сакральными манипуляциями с кровью послужили основа­нием для практически 100-летнего запрещения Ватиканом любых форм переливания крови. Одно несомненно: перели­вание крови как научный метод возникает из магии крови. Весьма характерно в этой связи суждение доктора И. Т. Спас­ского, который в 1834 году, принимая участие в обсуждении метода переливания крови во время родов, писал: «Вводимая в сих случаях (потеря крови при родах) в вену кровь, вероят­но, действует не столько своим количеством, сколько живи­тельными свойствами, возбуждая деятельность сердца и кро­веносных сосудов».

Рассматривая историю трансплантации, мы не случайно ос­танавливаемся на проблеме переливания крови. Переливание крови, как обеспечение «переноса жизни», является логическим началом теории и практики пересадки органов и тканей. Но можно говорить не только о логической связи между транс­плантацией и переливанием крови, но и о связи конкретно-исторической. Исследователи В. Прозоровский, Л. Велишева, Е. Бурштейн, Ч. Гусейнов, И. Воронова, А. Сокольский, А. Улья­нов констатировали: «Развитию современной проблемы транс­плантации органов послужило оригинальное открытие русских хирургов — переливание трупной крови. Это явилось толчком к созданию первого советского законодательства о праве изъя­тия у трупов крови, костей, суставов, кровеносных сосудов и роговиц». Первое в мире отделение по заготовке трупной крови в НИИ им. Н. В. Склифассовского стало прообразом «банка органов», созданного впоследствии в США. Опыт ре­шения проблемы донорства в Советской России нельзя не учитывать при характеристике современного положения в области клинической трансплантации.

Этико-правовые принципы транс­плантации человеческих органов. С 1937 года по 1992 годы в России «работало» Постановле­ние Совнаркома «О порядке проведения медицинских опе­раций», согласно которому, тела сограждан после смерти становились как бы собственностью государства и практи­чески автоматически обслуживали «интересы науки и об­щества». Еще в 1980 году историки медицины констатиро­вали: «Широкое применение в клинической практике кадаверных (трупных) тканей и органов составляет неоспори­мый приоритет советской медицины». Этот «приоритет» основывался на отрицании права человека распоряжаться своим телом после смерти, что является естественным след­ствием прагматическо-материалистического понимания че­ловека. Согласно этой позиции, со смертью человека теря­ют силу и все его права, так как он перестает быть субъек­том воли, права и требований (тем более, если он, в силу определенных исторических условий, не получил возмож­ность стать субъектом права и при жизни).

В 1992 году законодательство России было приведено в соответствие с принципами защиты прав и достоинства че­ловека в сфере медицины, разработанными Всемирной ор­ганизацией здравоохранения (ВОЗ). Основная позиция ВОЗ по вопросу о праве человека на свое тело после смерти сво­дится к признанию этого права по аналогии права человека распоряжаться своей собственностью после смерти.

Основываясь на рекомендациях ВОЗ, Закон РФ «О транс­плантации органов и (или) тканей человека» вводит пре­зумпцию согласия (неиспрошенное согласие), согласно ко­торой, забор и использование органов из трупа осуществ­ляется, если умерший при жизни не высказывал возраже­ний против этого, или если возражения не высказывают его родственники. Отсутствие выраженного отказа трактуется как согласие, т. е. каждый человек практически автомати­чески превращается в донора после смерти, если он не вы­сказал своего отрицательного отношения к этому.

«Презумпция согласия» является одной из двух ос­новных юридических моделей регулирования процеду­рой получения согласия на изъятие органов от умерших людей.

Страницы: 1, 2