2. Там же. – с. 288
3. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. – М.: Современник, 1992. – с.56-57
основаниях, нежели традиционное христианство. «Истинная» религия Христа должна сочетать, смешивать в себе грешное и святое, соединять молитву и брак, полагал философ. По существу, он синтезирует христианство с фаллическими культами Древнего Востока1. Хотя Розанов и сокрушается по поводу отвержения язычества и торжества христианства, но единственной силой способной совершить духовный переворот, повернуть современное ему общество на путь религиозной жизни, для него является лишь «доброе наше духовенство»2 – очень интересной в этом плане представляется цитата: «Эх, попы. Поправьтесь! – и спасите Русь», - вошедшая в философские заметки «Перед Сахарой»3.
В 1913 году за свои промонархические и патриотические статьи В.В. Розанов был изгнан из Религиозно-философского общества. Религиозно-философские соображения, появившиеся также в Москве и Киеве, поставившие своей целью сблизить интеллигентские религиозные искания с Церковью, не смогли избежать противоречий, разделявших интеллигенцию и Церковь. Поэт-мистик Н. Минский признался на одном из собраний в Петербурге, что «сюда пришли люди рассуждать о предмете религии, окруженные всеобщим недоверием»4.
Светским и церковным властям показалось опасным само обсуждение вероисповедальных истин. Некоторые священники и
1. Розанов В.В. Люди лунного света: Метафизика христианства. – М.: Дружба народов, 1990. –с.304
2. Розанов В.В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. – М.: Современник, 1992. – с.92
3. Розанов В.В. Перед Сахарой // Религия. Философия. Культура: Сб. – М.: Республика, 1992, - с. 316
4. Емельях Л.И. Крестьяне и Церковь накануне революции. – Л.: Наука. 1976. – с.28
богословы видели в нем подрыв православия. Отрицательные отклики усилились после публикаций материалов собраний в журнале «Новый путь» и превращения воскресных встреч у В. Розанова в традицию. В апреле 1903 года собрания были прекращены.
Несмотря на различие позиций, установок представителей духовенства и интеллектуальной элиты, собрания стали еще одним шагом на пути возвращения православия как основы русской культуры. Существенны они были и для самосознания Церкви, т.к. обозначили наиболее болезненные стороны ее внутренней жизни и проповеди среди образованной публики.
Н. Бердяев в своих воспоминаниях и работах, посвященных русскому религиозному ренессансу, отмечает, что в нем существовали, переплетались, как бы два «лагеря», «течения». К первому принадлежали те, кто к религиозным исканиям пришел через эстетику (ведущие теоретики – Д. Мережковский, З. Гиппиус, В. Розанов ). Деятельность второго «течения» была связана с увлечением марксистской теорией, ее осмыслением и последующей критикой ( наиболее известные из них – П. Струве, Н. Бердяев, С. Франк ).
В первые годы русского религиозного ренессанса доминировали «эстетствующие». На проводимых ими религиозно-философских собраниях закладывались основы, утверждалась проблематика и понятийный аппарат русской религиозной философии. Чаще всего обсуждались христологические проблемы, необходимость воцерковления русского общества. И хотя союза представителей «нового религиозного сознания» и «исторической церкви» не получилось и Собрания вынуждены были прекратить свою деятельность, их инициатива была подхвачена бывшими «легальными марксистами», но уже на иной, общественно-философской основе.
Особую роль в духовной жизни этого периода сыграло Московское религиозное философское общество памяти В. Соловьева, объединившее под руководством Бердяева, Булгакова, Евгения Трубецкого и Эрна его единомышленников ( 1907 1917 годы ). Д. Мережковский и З. Гиппиус, став участниками основанного отрывшегося Н. Бердяевым Религиозно-философского общества вскоре потеряли интерес к нему, т.к., по их мнению на его собраниях интеллигенция занималась вопросами неонародничества, богоискательства, политическими темами и была против внесения общественной струи в область религии. «Общество это не способствовало контактам русской интеллигенции с православной Церковью, и духовенство полностью отсутствовало на его заседаниях»1, - Мережковские опасались, если некоторые священники заявляют, что не для них «земная канитель», то еще большей земной канителью может показаться для священников новое дело – Религиозно-философское общество, так называемое «бессмысленное шатание умов, вкусивших несколько земной мудрости и возмечтавшихся о себе через меру», по выражению Святого Иоанна Кронштадтского2.
Интеллектуальное и религиозно-философское пробуждение, вначале коснувшееся незначительной части интеллигенции, после поражения первой русской революции 1905-1907 года расширило свою социальную базу. Во многом этому способствовал выход сразу обратившей на себя внимание книги «Вехи. Сборник статей о русской
1. Гиппиус З.Н. Современная запись. 1914-1919 год. Дневник. Л.: Изд-во Лен-го ун-та, 1991. –с. 59
2. Святой праведный Иоанн Кронштадтский: Сб./ Сост. Т.А. Соколова. – М.: Новатор, 1998. – с. 327
интеллигенции» (1909 год). Но еще до этого симптомом нарастающего идейного кризиса и поиска новой парадигмы философского мышления стал сборник, объединивший представителей интеллектуальной либерально-демократической оппозиции, «Проблемы идеализма» (1902 год), на страницах которого впервые прозвучала развернутая аргументация в защиту нового мировоззрения. Серьезным аргументом в защиту «нового религиозного сознания» стали идеи «Вех». Авторы «Вех» ( Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, М.А. , А.С. Изгоев, П.Б. Кистяковский, П.Б. Струве, С.Л. Франк ) выступили, с одной стороны, с резкой критикой максималистских идей революционно настроенной части интеллигенции, с другой – с обоснованием философских основ нового мировоззрения, как преодолевающегося ограниченность позитивизма и материализма путем синтеза знания и веры. К сожалению, общественное мнение восприняло прежде всего политический аспект, что стало трагедией сборника так как это затруднило адекватную оценку и понимание духовно-реформаторской задачи книги, а именно – показать на критике интеллигенции основное значение для жизни религиозного сознания. Проанализировать отношение интеллигенции к религии в данном сборнике взялся С.Н. Булгаков ( статья «Героизм и подвижничество» ). Автор обвиняет ее в «подделке под христианство»1 и лишает права в какой либо критики церковной жизни, «пока сама она остается при… принципиальном отрицании религии»2.
Объектом критики стала одна из черт интеллигентского сознания-
1. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. – с. 57
2. Там же. – с. 66
нигилизм, породивший «раскольничью мораль» с ее идейной нетерпимостью и фанатизмом, подчинивший нравственные нормы интересам политики и революционной борьбы. С нигилизмом, считали авторы «Вех», тесно связан воинствующий атеизм интеллигенции, не принимающий ни религии (церкви), ни религиозного сознания в любом из его проявлений. Исторически сложилось так, что русский образованный класс развивался как атеистический. Это неприятие религии авторы «Вех» рассматривали как показатель кризиса интеллигентского сознания, предлагая пересмотреть его философские основы и - «покаяться». В религии – в «религиозной философии» ( Бердяев ), в « христианском подвижничестве» ( Булгаков ), в «религиозном гуманизме» ( Франк ) – виделось спасение интеллигенции, путь к преодолению отщепенства от народа.
Авторы «Вех» не сказали об интеллигенции ничего нового в сравнение с тем, что уже было сказано К.П. Победоносцевым, Л.А. Тихомировым. Но это сказали «свои». И что же? Концентрированная критика радикального миросозерцания русской интеллигенции вызвала у нее очень бурную реакцию. Как и следовало полагать, много было написано и в «защиту» интеллигенции. Видный русский политик, историк и публицист П.Н. Милюков ( 1859–1943 года ) был одним из многих пытавшихся оправдать безрелигиозность русской интеллигенции и ее «отщепенства»1. Анализируя историю религиозного сознания, Милюков делает вывод, что «разрыв интеллигенции с традиционными верованиями масс есть постоянный закон для всякой интеллигенции, если только интеллигенция действительно является передовой частью нации, выполняющей принадлежащие ей функции критики и интеллектуальной инициативы»1.
Отношения Церкви и интеллигенции, которые с первого появления интеллигенции на исторической сцене России, были достаточно сложными. Журналист А. Степанов в своей статье « Дитя кризиса», опубликованной в газете «Советская Россия» (от 10.10.1996 года) объясняет «кризисное состояние» нашей интеллигенции тем, что ее породил именно социальный и духовный кризис, непосредственно связанный с развитием либерализма в России. Самый важный признак русской интеллигенции - ее специфическая религиозность, религиозность без Бога. «Интеллигенция, погрязшая в грехах интеллектуальной гордыни, потеряла Бога, но сохранила специфически русскую тоску по идеалу и алканию добра. Однако эта тоска безысходна, алкание ненасытимо, ибо вне врачующей церковной благодати нет и не может быть удовлетворения духовной жажды. Выход русская интеллигенция нашла в замене веры в Бога религиозным суррогатом «гуманизма» в виде веры «в человека», «в совершенные социальные нормы», в прогресс, в земной рай», - делает вывод господин Степанов2.
То, что с самого своего возникновения интеллигенция стала во враждебные отношения к Церкви, объясняется еще и важной психологической причиной. Многие из идейных вождей русской интеллигенции были выходцами из духовного сословия. Порвав со
____________________________________________________________
1. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вехи: Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909 –1910. – М.: Молодая гвардия, 1991. – с. 318
2. Степанов А. Дитя кризиса: интеллигенция и Церковь / Советская Россия, 1996 10 окт. – с. 6
своим сословием, с верой и делами своих отцов, они стремились разделаться со своим прошлым ( Н.Г. Чернышевский, М.А. Добролюбов и др.). По выражению С.Н. Булгакова «нет интеллигенции более атеистической, чем русская»1. В русском атеизме, захлестнувшем образованное общество на рубеже веков, больше всего поражает его догматизм, то «религиозное легкомыслие», с которым он принимается. Наша интеллигенция восприняла догматы религии человекабожества, в каком-либо из вариантов, выработанных западноевропейским просветительством, и перешла в идоло-поклонство этой религии. Тем не менее, наиболее умственно пытливые представители ее как бы уже прошли все круги обезбоженного позитивистского ада. Последней точкой был марксизм в который русская интеллигенция окунулась в 80-х годах ХIХ века после неудачи народнического максимализма. Именно марксизм повлиял на поворот религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма вышли С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, П.Б. Струве и др.
Изменились ли отношения русской Православной Церкви и русской интеллигенции после «Вех»? Большинство интеллигенции, отвергнувшей веховские идеи, осталось в прежнем враждебном отношение к Церкви. Сама веховская интеллигенция, несмотря на свои призывы к покаянию и смирению, пыталась модернизировать саму Церковь.
В русском богоискательстве возникло множество разнородных тенденций, одной из главных был творческий антропологизм Н.А. Бердяева ( 1874 – 1948 годы ).
____________________________________________________________ 1. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // «Вехи», Сверловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. – с. 33
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
