В наставлениях детям, в словах Бориса Годунова и Гринева-отца, поэт обнаруживает глубокое, согретое теплым сочувствием и убежденное понимание основ религиозно-нравственной жизни; выступают у него в произведениях люди истинной чести и долга («Капитанская дочка»), и поэт сумел найти их среди неприметных героев нашего смиренного прошлого; рисуются у него женские образы непорочной чистоты: эта Татьяна, что «молитвой услаждала тоску волнуемой души», и эта набожная, душевно-привлекательная дочь бесстрашного и скромного в подвиге героя-капитана. В своих произведениях, проникая в глубь истории, поэт входит в духовное общение с многовековою жизнью целого народа и затем с мыслью и жизнью всего человечества. Здесь прошлое не представляется ему «мертвою скрижалью»: он ищет в нем смысла и той внутренней связи, по которой прошедшее является основою для будущего; постигает он здесь цену религии, этой вековечной основы жизни и в истории человечества и в истории родины. «Религия, -- говорит он, -- создала искусство и литературу, все, что было великого с самой глубокой древности; все находится в зависимости от этого религиозного чувства <...> Без этого не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности». Величаво выступает у него патриарх Иов как представитель древней Русской Церкви; привлекательными чертами рисуется инок Пимен-летописец. Значению духовенства и духовному образованию приписывает он высшую государственную важность; признает благодетельное значение для России Православия; заявляет, «что в России влияние церкви было столь же благотворно, сколько пагубно в землях неправославных; что, огражденное святыней религии, духовенство наше было посредником между народом и высшею властью; что монахам русские обязаны нашею историей и просвещением». Изучив глубже историю России, он уразумел великий подвиг власти в деле строения Русской земли, понял глубоко политический и философский смысл нашего единодержавия и признательными стихами отвечал на подвиги царей, вождей и правителей народа, осудив бунты и измены: «Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов без всяких насильственных потрясений». Самое рабство народа, крепостничество, которое поэт ненавидел всею душою, в его воображении рисовалось «падшим по манию царя», а не путем насильственного переворота. По его словам, «те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды, или не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим и своя шейка -- копейка, и чужая головушка -- полушка».
Теперь и жизнь не кажется ему, как прежде, «даром напрасным и случайным». Известно, что на унылое стихотворение Московский архиепископ, митрополит Филарет, в свою очередь, написал ответное стихотворение, глубокомысленное и истинно христианское: «Не напрасно, не случайно, -- жизнь от Бога мне дана». Пушкин с величием покаянного чувства писал архипастырю:
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.
И уж не смерть призывает он к себе: душа полна замыслами творений новых, в которых скажется просветленный дух поэта, отвергший «мрак земных сует». Правда, и теперь «день каждый, каждую годину привык он думой провожать, грядущей смерти годовщину меж них стараясь угадать»; и теперь «безумных лет угасшее веселье» ему тяжело, как «смутное похмелье», и «как вино, -- печаль минувших дней» в его душе была «чем старе, тем сильней»; сулило ему «труд и горе грядущего волнуемое море».
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.
Это он писал, по словам биографов, как раз пред тем, когда женитьбой полагал предел жизни старой и начинал новую, просветленную. Он понял значение страдания, а это значит понять и христианство. И слово его оказалось пророческим: страданиями проразумел он смысл жизни и, наконец, смысл смерти; трехдневные страдания после дуэли окончательно укрепили его дух и сделали его зрелым для жизни новой, вечной.
Но остановимся на короткое время и от литературных произведений Пушкина перейдем к его личности, как она являлась наблюдательному взору его лучших и более вдумчивых современников и последующих ценителей. Здесь мы увидим опять, что поэзия Пушкина была нераздельна с его личностью и, при его глубокой искренности, сливалась совершенно с его жизнью.
Пушкин всегда производил на всех впечатление огромной умственной силы. Это был «ум здравый, живой, трезвый, уравновешенный, чуждый всяких болезненных уклонений» (Вл. Соловьев). Таким в годы молодости показался он Императору Николаю I, который после первого свидания с поэтом сказал: «Сегодня я беседовал с самым замечательным человеком в России». Таким он казался лучшим русским людям, современникам его: Гоголь, Вяземский, Плетнев, Жуковский -- это все его друзья и почитатели.
Иностранцы утверждают то же. Французский посол Барант называет его «великим мыслителем»; Мицкевич говорит о нем: «Пушкин удивлял слушателей живостью, тонкостью и ясностью ума... Речь его, в которой можно было заметить зародыши будущих его произведений, становилась более и более серьезною. Он любил разбирать великие религиозные и общественные вопросы». Но и при таком постоянном уме всем бросалось в глаза, что Пушкин в последние годы как-то особенно вырос. Очевидно, то, что вылилось в его стихотворениях, его религиозно-философское настроение, охватило его всецело. «В последнее время, -- говорит о нем Гоголь, -- набрался он так много русской жизни и говорил обо всем так метко и умно, что хоть записывай каждое слово: оно стоило лучших его стихов; но еще замечательнее было то, что строилось внутри самой души его и готовилось осветить пред ним еще больше жизнь». Другой великий писатель -- кроткая, благочестивая и вдумчивая, чистая душа, -- В.А.Жуковский -- после одной беседы с Пушкиным, оставшись в кругу друзей, заметил о нем: «Как Пушкин созрел, и как развилось его религиозное чувство! Он несравненно более верующий, чем я!. «Я думаю, -- говорит А.О.Смирнова, в записках которой мы находим приведенные отзывы, -- что Пушкин серьезно верующий, но он про это мало говорит. Глинка рассказал мне, что он застал его однажды с Евангелием в руках, причем Пушкин сказал ему: «Вот Единственная книга в мире: в ней все есть». Вышеупомянутый Барант сообщает Смирновой после одного философского разговора с Пушкиным: «Я и не подозревал, что у него такой религиозный ум, что он так много размышлял над Евангелием». По словам князя Вяземского, поэт наш находил неистощимое наслаждение и в Евангелии, и многие священные тексты заучивал наизусть; «имел сильное религиозное чувство, был проникнут красотою многих молитв (особенно любил покаянную великопостную, которую и переложил стихами), знал их наизусть и часто твердил их»
А вот благоговейный отзыв Пушкина о святых: «Воля создавала, разрушала, преобразовывала <...> Ничто не может быть любопытнее истории святых, этих людей с чрезвычайно сильною волею <...> За этими людьми шли, их поддерживали, но первое слово всегда было сказано ими». В 1835 году он принимает участие и советом, и самым делом в составлении «Словаря исторического о святых, прославленных в Российской Церкви», а в следующем году дает об этом словаре отчет в своем журнале («Современник»). Здесь он делает краткий обзор нашей литературы этого рода и высказывает «удивление по тому поводу, что есть люди, не имеющие никакого понятия о жизни святого, имя которого носят от купели до могилы». Замечателен по глубине и разумению духа библейской религиозной морали отзыв Пушкина о пророке Моисее. Личность Моисея всегда поражала и привлекала его: Это пророк, «царящий над всей историей народа израильского и возвышающийся над всеми людьми <...> Моисей -- титан величественный в совершенно другом роде, чем греческий Прометей. Он не восстает против Вечного, он творит Его волю, он участвует в делах Божественного Промысла <...> Он видит Бога лицом к лицу. И умирает он один пред лицом Всевышнего». Уразумев с этой стороны сущность и величие библейской нравственности в исполнении Высшей воли, поэт уразумел и другую близкую истину христианства -- учение о глубокой поврежденности человеческой воли, о первородном грехе и силе зла. Беседуя однажды о философском значении библейского образа духа тьмы, искусителя, Пушкин заметил: «Суть в нашей душе, в нашей совести и в обаянии зла. Это обаяние было бы необъяснимо, если б зло не было Дарено прекрасной и приятной внешностью». Об этой стороне зла и сам поэт в одном из своих стихотворений говорит: «Сомнительный и лживый идеал, волшебный демон, -- лживый, но прекрасный».
5. Заключение
Думаю, рассмотрев, представленные факты, можно подвести разумный итог проделанной работе.
На протяжении всей своей жизни Пушкин пытался удовлетворить свою духовную жажду, свои духовные искания, каковых было не мало. Пытаясь найти себя, поэту пришлось через многое пройти. И он преодолел все преграды. Прошел долгий и тернистый путь: от членства в масонской ложе и полного отречения от религии, до истинного осознания предназначения человека, принятия света православной веры в своем сердце и кончины, как истинного православного христианина.
В разные периоды своих духовных исканий, поэт находил новые моральные ценности, к которым в последствии долго стремился. В переломные моменты своей судьбы, Пушкин практически полностью пересматривал своё мировоззрение. В жизни каждого человека эти переломы довольно заметны. Что же говорить о гении, о поэте? То, что творится в его сердце, всё, что он пропускает через свою душу, выражается в прекрасных творениях. Так же и у Пушкина, изучая его лирику, мы можем проследить за изменением его духовного мира, за изменением его духовно-нравственного состояния. А глядя за некоторыми фактами его биографии, мы можем найти этим изменениям «земное» обоснование.
Думаю, что в своей работе мне удалось подчеркнуть преобразования в духовном мире Пушкина, его духовное перерождение и путь его восхождения к православию.
Литература
1. Абрамович С. Л. Предыстория последней дуэли Пушкина: январь 1836 - январь 1837. СПб, 1994.
2. Абрамович СЛ. Пушкин в 1833 году. Хроника. М, «Слово», 1994.
3. Амфитеатров А.В. «Святогрешный» // Возрождение. Париж, 1937, N 4064, 6 февр. ; М., Сов. культура. 1989, 18 февр.
4. Анастасий (Грибановский), митрополит. Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви. Белград, 1939. Изд. 2-е, Мюнхен, 1947.
5. Андреев И.М., А.С.Пушкин. (Основные особенносги личности и творчества гениального поэта). В кн.: Андреев ИМ. Очерки по истории русской литературы XIX века. Сб. 1. Джорданвилль, 1968.
6. Анненков П.В. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. СПб, 1855.
7. Антоний (Храповицкий), митрополит. Пушкин как нравственная личность и православный христианин. Белград, 1929.
8. Антоний (Храповицкий), епископ. Слово пред панихидой о Пушкине, сказанное в Казанском университете 26 мая 1899 // Православный собеседник. Казань, 1899, июнь.
9. Арапова-Ланская А. К семейной хронике жены А.С.Пушкина. М, 1994.
10. Васильев Б.А. Духовный путь Пушкина. М, 1994.
11. Владимирский Н. Отражение религиозного настроения в поэзии Пушкина. Казань, 1899.
12. Галицкая Русь Пушкину в 100-летнюю годовщину его смерти. Львов, 1937.
13. Гершензон М.О. Мудрость Пушкина. М, 1919.
14. Гиппиус Вл. Пушкин и христианство. Пг, 1915; Вестник РХД. Париж, 1987, N 149.
15. Гоголь Н.В. Духовная проза. М, «Русская книга», 1992.
16. Грот Я. К. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники. Статьи иматериалы. СПб, 1899.
17. Жуковский В.А. Письмо к С.А.Пушкину. // «Современник». Т. 5. СПб, 1837; «Русский архив», 1864.
18. Рождественский С.В. Пушкин: Черты внутреннего облика. М., 1899.
19. Розанов В.В. А.С.Пушкин//«Новое время». СПб., 1899, N 8348, 26 мая.
20. Старк В.П. Стихотворение «Отцы-пустынники и жены непорочны...» и цикл, Пушкина 1836 г. //Пушкин. Исследования и материалы. Т. 10. Л., 1982.
21. Стихотворения Пушкина 1820-1830-х годов. Сб. статей. Л., «Наука», 1974.
22. Томашевский Б. В. История стихотворения «Как с древа сорвался предатель ученик...» // Пушкин и его современники. Вып. XXXVIII-XXXIX. Л., 1930.
23. Тыркова-Вильяме А.В. Жизнь Пушкина. T.I, Париж, 1929. Т. И, Париж, 1948.
24. Улитпин В. Во дни Великого поста // «Кадетская перекличка». N 57', Нью-Йорк, 1995.
25. Франк С.Л. Религиозность Пушкина. //«Путь». Париж, 1933, N 40.
26. Франк СЛ. Этюды о Пушкине. Мюнхен, 1957.
27. Ходасевич В.Ф. О Пушкине. Берлин, «Петрополис», 1937.
28. Черейский А.А. Пушкин и его окружение. Л., 1975.
29. Чернавин И., протоиерей. Пушкин как православный христианин. Прага, 1936.
30. Черняев Н.И. «Пророк» Пушкина в связи с его же «Подражанием Корану». Харьков, 1898.
31. Цуриков Н.А. Заветы Пушкина. Белград, 1937.
32. Штейн фон, Сергей. Пушкин-мистик. Историко-литературный очерк. Рига, 1931.
33. Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. Исследования и материалы. Вступительная статья и примечания
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
