При подобной взрывоопасной ситуации проблема Кашмира должна была бы (и могла бы) быть разрешена именно при участии международных посредников. Именно на таком варианте по-прежнему настаивает Пакистан, в то время как Индия неустанно вспоминает подписанное в июле 1972 г. Симлское соглашение, обязывающее решать вопрос исключительно на основе двусторонних переговоров. Вероятно, поддерживая политику Дж. Буша в сентябре 2001 г., Мушарраф стремился заручиться взаимностью в поисках решения проблемы Кашмира. Но, как показали последующие события (переговоры в Алма-Ате в июне 2002 г. и визит в Москву в феврале 2003 г.), Мушарраф попытался найти поддержку и со стороны России, воспользовавшись лозунгом объединенной борьбы с мировым терроризмом. Определенно при этом им учитывался и тот факт, что Индия после перехода к свободному рынку постепенно начала терять свой интерес к России, равно как и свою зависимость от последней.
Политические отношения с Афганистаном традиционно осложнялись тенденциями сепаратизма среди пуштунского населения (вопрос о создании Пуштунистана). Они особенно активизировались в 70-е годы после отделения Восточного Пакистана и неуклонно подпитывались внешними силами (как из Афганистана, большинство населения которого составляют именно пуштуны, так и прокремлевской идеологией). Остроту проблеме придавала практическая открытость пакистано-афганских границ для племенных кочевников. После того, как на территорию Афганистана в 1979 г. были введены советские войска, проблема приобрела новую окраску. Пакистан оказался вынужден оказывать всестороннюю поддержку афганским муджахедам, получая взамен огромную финансовую и военную помощь со стороны США. Пакистану пришлось принять поток миллионов афганских беженцев, которых разместили в лагерях на территории СЗПП и Белуджистана.
Именно в этих лагерях в конце 1994 г. зародилось движение Талибан, поставившее перед собой цель навести порядок в Афганистане, покончить с многочисленными вооруженными столкновениями за передел власти на клановой и этнической основе. Эти проблемы достались Афганистану после вывода оттуда советских войск в 1989 г. наряду с разрушенной экономикой, горами оружия и расцветом наркобизнеса. После того, как Талибан оккупировал 90% территории Афганистана, оттеснив Северный альянс к границам с Центральной Азией, единственное, что ему удалось выполнить из программных обещаний – приостановить рост наркобизнеса. Взамен талибы стремились получить признание мирового сообщества, и здесь Пакистан целиком выступал на их стороне, признав Талибан в качестве законного правительства. Подобная политика Пакистана не вызывала резкой критики со стороны США, которые в принципе были готовы поддержать Талибан (в обмен на стабильный Афганистан и разрешение на строительство трубопроводов из Центральной Азии к Аравийскому морю).
Если Бушу после 11 сентября ничего не помешало объявить тотальную войну Талибану, с которым его не связывали никакие официальные соглашения, то для Мушаррафа это было далеко не простое решение. Во-первых, трудно было предавать своих верных друзей, во-вторых, подобный шаг не нашел бы поддержки среди широких слоев населения, в первую очередь среди религиозных фанатиков и пуштунского населения СЗПП. Первез Мушарраф, под контролем которого была армия, рассчитав свои силы и возможности, принял решение поддержать Дж.Буша. Стягивая войска к границе с Афганистаном и перекрывая пути устремившимся в Афганистан религиозным фанатикам, он не мог при этом забывать о сохраняющейся напряженности на границе с Индией и, в первую очередь, о взрывоопасном Кашмире.
В отличие от пуштунской проблемы, вопрос о создании независимого Белуджистана (который оказался разделен между Пакистаном, Афганистаном и Ираном) никогда не стоял особенно остро – проблемы как таковой не существовало даже во время советского военного присутствия в Афганистане. Однако если до падения монархии в Иране в 1979 г. отношения между Ираном и Пакистаном отличались значительной близостью, связанной с отсутствием территориальных претензий и общей проамериканской ориентацией внешней политики, то после исламской революции в их отношениях возникла напряженность, которая отчасти объяснялась религиозными разногласиями. Политика исламизации М. Зия-уль-Хака не могла не вызвать протесты со стороны достаточно многочисленной и влиятельной общины мусульман-шиитов, что привело к негативному влиянию на пакистано-иранские связи. Внешний фактор суннитско-шиитских противоречий заключался в соперничестве Саудовской Аравии как лидера суннитской ортодоксии и Ирана, играющего аналогичную роль в шиитском мире.
Несмотря на сохраняющиеся противоречия в последние годы, в отношениях между Пакистаном и Ираном наметилось потепление. Это было обусловлено совместным сотрудничеством как на двустороннем, так и многостороннем уровнях в рамках ЭКО. Но здесь сдерживающим фактором выступает жесткая антииранская политика США. А пакистанская экономика, со своей стороны, находится в сильной зависимости от американских кредитов и инвестиций.
Говоря о современном состоянии торгово-экономических связей Пакистана как с непосредственными соседями, так и с регионом Центральной Азии, следует признать, что пока они ограничиваются подписанием многочисленных договоров и соглашений в рамках ЭКО, которые остаются нереализованными. Пока же в товарообороте Пакистана с членами ЭКО традиционно лидируют Иран и Турция, на порядок опережая все остальные страны.
Напротив, отношения Пакистана с Китаем традиционно носили ярко выраженный дружественный характер и не ограничивались протокольными декларациями о мире и сотрудничестве. Сотрудничество велось как в области энергетики (в 2001 г. при финансовой и технической помощи КНР была введена в строй вторая АЭС – Чашма), так и в отраслях военно-промышленного комплекса, включая совместные разработки ядерного оружия. Причина виделась в негативном отношении обеих стран к разделяющей их Индии. Строительство в конце 70-х годов известного Каракорумского шоссе, соединившего пакистанскую часть Кашмира с китайским Синьцзяном, проводилось не столько ради налаживания взаимной приграничной торговли, сколько для демонстрации объединения Пакистана и КНР вдоль северной границы Индии. (Показательно, что в октябре 2001 г. пуштунские боевики блокировали эту стратегическую дорогу, требуя выхода Пакистана из антиталибской коалиции и выражая свою поддержку уйгурским сепаратистам.)
В отличие от России, Китай не проявил особой активной поддержки антиталибской кампании Буша (а следовательно, и политики Мушаррафа), опасаясь, видимо, за стабильность в собственном Синьцзяне. Однако у Китая все еще имеется совместный с Пакистаном враг в лице Индии, и поэтому он по-прежнему стремится к расширению сотрудничества, прежде всего в военной сфере, прикрываясь лозунгами о совместной борьбе с сепаратистами. В то же время нельзя не отметить значительного потепления в отношениях США как с Китаем, так и с Индией. Это произошло после того, как две крупнейшие мировые державы (население каждой из которых превысило миллиард), освободившись от пут коммунистической идеологии, перешли к свободному рынку. В будущем (отодвинутом в связи с войной в Ираке на крайне отдаленную перспективу) именно США могли бы взять на себя роль миротворческого посредника в этом взрывоопасном регионе. России в этом случае будет отведена роль пассивного наблюдателя.
Весь период гражданского правления 1988–1999 гг. часто называют временем втянутости Пакистана в мировой рынок, массовой коррупции, растущего внешнего долга и капитуляции перед МВФ. Видимо, процессы глобализации настолько глубоко затронули пакистанскую экономику, что последняя уже не может существовать без международных доноров. Впрочем, МВФ и МБРР также не были заинтересованы в развале Пакистана. Как писал британский «Economist», «экономическая изоляция Пакистана повлечет угрозу, которая заставляет содрогнуться и Пакистан, и Запад: дефолт, девальвация, инфляция, революция…». После майских ядерных испытаний в 1998 г. такой сценарий вряд ли бы кого устроил. Страна, живущая за счет внешнего долга, составлявшего 32 млрд. долл., была обязана согласиться на выплаты по долгу в размере 5 млрд. уже к 1997/98 финансовому году. Эта сумма была эквивалентна примерно 62% экспортных поступлений. К маю 1998 г. валютные резервы Пакистана составляли лишь 1 млрд. долл., текущий дефицит – более 3 млрд., то есть страна, по сути, находилась на пороховой бочке, которая была готова взорваться.
Все главные экономические показатели свидетельствовали о положении, которое должно было привести к мощному кризису, который завершился бы разрушением экономики и, как следствие, сменой власти. Этого, однако, не произошло, ибо все возникшие проблемы были гораздо глубже по сравнению с прошлыми годами, когда кризисы завершались военными переворотами. Показательно, что в 1998 г. экономика Пакистана уже зависела не столько от своего базисного фундамента, сколько от процессов глобализации, что выражалось в сохранении перманентного кризисного состояния без резких взлетов и падений (за счет втянутости страны в мировую финансовую систему).
В конце 1998 г. МВФ предложил Пакистану макроэкономическую программу на 1999–2001 гг., которая могла бы привести к сокращению бюджетного дефицита и увеличению темпов роста, однако все рекомендации по своей сути мало отличались от представленных правительству Беназир Бхутто в 1994 г. Какие-то шаги в направлении приватизации и либерализации были предприняты как Б.Бхутто, так и Наваз Шарифом, однако три главных вопроса – выплата по внешнему долгу, расходы на оборону и перестройка налоговой системы – оставались открытыми. Главной причиной смены власти в октябре 1999 г. стал не столько экономический кризис, сколько ущемление интересов военной элиты, поскольку Пакистан оказался перед выбором: либо проводить политику МВФ и сократить расходы на оборону, либо лишить себя внешней помощи. Генерал Мушарраф избрал первый вариант, поэтому, принимая решение о поддержке США в сентябре 2001 г., он явно рассчитывал на внешнюю экономическую помощь.
И если после ядерных испытаний 1998 г. США и международные доноры, по сути, заморозили свои отношения с Пакистаном, то в сентябре-октябре 2001 г. США незамедлительно отменили экономические санкции, ими был предоставлен льготный заем в 100 млн. долл. и обещаны еще 500 млн. Англичане обязались предоставить свыше 40 млн. фунтов стерлингов. Велись переговоры с МВФ о предоставлении кредита в 0,5 млрд. долл. Западные доноры к тому же обещали не только краткосрочную, но и среднесрочную поддержку, которая оценивалась в 2,5 млрд. долл.
В целом экономический потенциал Пакистана на современном этапе позволяет говорить о перспективах развития этой страны при поддержке иностранного капитала. Пакистан, вероятно, окажется способным сохранить экономическую и политическую стабильность, но при отсутствии экономической (и политической) самостоятельности. Сценарий не является оптимальным, но отражает специфику современного пакистанского общества и его политического руководства. Более целесообразно было бы перенять опыт Индии и Китая – экономическая независимость от США и МВФ и главная опора на привлечение частных инвестиций. Пример соседнего Ирана свидетельствует, что исламская идеология не является препятствием для развития национальной экономики, не зависимой от внешних кредитов и опирающейся на собственные ресурсы.
Пока же основу всей пакистанской экономики (сельское хозяйство, текстильная промышленность, основные экспортные поступления) традиционно занимает хлопок, а для поддержания национальной энергетики приоритетом является импорт сырья. В настоящее время для развития пакистанской энергетики выделяются три направления: во-первых, переориентация всей экономики на газовый сектор; во-вторых, создание разветвленной структуры (строительство трубопроводов и терминалов); в-третьих, активное привлечение иностранного капитала10. Складывается впечатление, что у Исламабада есть собственные дальносрочные расчеты в экспорте сжиженного газа в Азиатско-Тихоокеанский регион, прежде всего в Китай и Японию. Видимо, сейчас для Пакистана более выгодно создание собственной прочной инфраструктуры (естественно, при финансовой поддержке внешних спонсоров), а более грандиозные проекты принесли бы больше прибыли, если бы их строительство было отложено на несколько лет.
Свидетельством реальности подобных прогнозов является невысокая политическая активность, проявляемая пакистанским правительством в отношении небезызвестного трансафганского трубопровода (Туркменистан-Афганистан-Пакистан). Это отчасти проявилось в конце 2002 г. в ходе очередных раундов переговоров, на которых Туркменистан и Афганистан, в отличие от Пакистана, проявляли настойчивую заинтересованность в скорейшей реализации проекта. Главным потенциальным инвестором трубопровода выступает американская Unocal, по оценкам которой стоимость проекта составляет 3,2 млрд. долл.
Следует особо отметить, что интерес США к Афганистану (да и к самому Пакистану) значительно ослаб после вывода оттуда советских войск в 1989 г., однако вновь активизировался вследствие появления свободного рынка в Центральной Азии – открылись возможности прокладки магистральных трубопроводов в обход иранской территории. Напомним, что именно Unocal в середине 90-х годов выделила молодому движению Талибан миллиарды долларов в обмен на гарантии стабильной обстановки.
Тенденций в потеплении пакистано-индийских торговых связей пока не наблюдается, однако для обеих стран было бы выгодно, заморозив «кашмирский вопрос», приступить к расширению двусторонних отношений в рамках СААРК. Достойным импульсом в этом направлении могло бы стать подключение Индии к центральноазиатскому рынку посредством магистральных трубопроводов через Пакистан. Пакистан, со своей стороны, помимо чисто экономической выгоды, усилил бы свой геостратегический статус, выступая связующим звеном между ЭКО, СААРК и постсоветским пространством СНГ. Видимо, именно этот сценарий начинает поддерживать и Россия, что показали переговоры П.Мушаррафа с В.Путиным в феврале 2003 г. в Москве. Российский «Газпром» уже также предпринимает попытки выхода на транспакистанские газопроводы с проникновением на индийский рынок, составив конкуренцию Unocal.
Однако для реализации этих проектов необходимо, чтобы в стратегических концепциях и Индии, и Пакистана экономический прогноз возобладал над политическими амбициями. Относительно ближайшей перспективы можно с уверенностью сказать, что все будет определяться направлениями и размерами иностранных инвестиций, в первую очередь со стороны США. При любом стечении обстоятельств президент Мушарраф не может не учитывать этого фактора.
Теоретически США могли бы возложить на себя миротворческие функции для наведения порядка во взрывоопасном регионе Южной Азии, как это произошло в октябре-декабре 2001 г. И Пакистан в этом случае вновь не сможет не поддержать политику Белого дома, помня о большой зависимости своей экономики от внешней подпитки. К сожалению, война в Ираке отодвигает подобные прогнозы на крайне отдаленную перспективу, тем более что в отличие от сентября 2001 г., теперь Пакистан, выступая в солидарности со своими соратниками в рамках движения неприсоединения и ОИК, позволил себе отказаться от поддержки антииракской кампании США.
Списоклитературы
пакистан политическая стабильность
1. Независимая газета, 05.10.2000.
2. Время новостей, 27.03.2003.
3. One Year of the Government. October 1999 – October 2000. Report to the Nation. Islamabad, 2000.
Страницы: 1, 2
