Ситуация на Балканах складывалась несколько иначе. Вскоре после того, как 6 февраля 1992 года Турция заявила о признании Македонии, Боснии и Герцеговины, Словении и Хорватии, состоялась встреча министров иностранных дел Болгарии и Греции. Греческий министр выразил серьезное беспокойство в связи с превращением Турции в крупнейшую державу на Балканах и возможностью использования турками Македонии, как трамплина для вторжения в Грецию.

Аналогичную роль могла сыграть и Албания, с которой Турция во время визита президента Т.Озала в 1992 году готовилась подписать двустороннее соглашение. Этому способствовало стремление косовских албанцев-мусульман выйти из состава Сербии и присоединиться к Албании. Но даже признание Албанией «де-факто» «Республики Косово» давало возможность Турции в будущем в необходимых случаях разыгрывать «албанскую карту» при решении своих задач на Балканах.

Ожидалось также, что признание Турцией Македонии сблизит Грецию и Болгарию перед лицом потенциальной турецкой угрозы, тем более, что незадолго до этого, в 1991 году Греция и Болгария подписали Договор о дружбе, создававший основу и для оборонного сотрудничества. Возможно, это бы и произошло, будь признание актом одной лишь Турции. Но она оказалась одним из многих государств-членов НАТО и ЕС, а также не входящих в эти организации стран, которые поспешили признать упомянутые государства. Болгария, нацеленная на вступление в НАТО и ЕС, тоже сделала это, после чего турецкая угроза уже не представлялась столь явной, и оборонное сотрудничество между Болгарией и Грецией не заладилось.

Вышеприведенный пример отражает действие еще одного эффективного фактора, с успехом используемого Турцией в своей международной деятельности. Речь идет о том, что все постсоциалистические государства Центральной и Восточной Европы и существенная часть постсоветских (Азербайджан, Грузия, Украина, страны Балтии) с разной степенью интенсивности ориентируются на сближение с НАТО и ЕС.

Настойчивые попытки в тот период Болгарии, Венгрии и Румынии присоединиться к НАТО сделали заранее неэффективными любые шаги коллективного противодействия турецкой экспансии на Балканском полуострове. И наоборот, Турция, как активный и влиятельный член НАТО, становилась их потенциальным партнером и союзником.

Благоприятно складывающиеся для нее обстоятельства Турция подкрепляла организационными мерами. Начиная с 1993 года в Турции проводятся встречи турецких руководителей с главами тюркских государств СНГ, регулярно осуществляются взаимные визиты высокого и высшего уровня для консультаций и совместных внешнеполитических акций. Например, президент Турции С.Демирель, неоднократно побывавший в 1999 г. с визитами в Закавказье, был назван там «отцом Кавказа». ПриМИД Турции создано и энергично действует в тюркоязычных республиках СНГ «Агентство тюркского сотрудничества и развития» (ТИКА).

Столь активная и масштабная внешняя политика Турции настоятельно требовала соответствующего идеологического обеспечения. Эта сфера деятельности основывалась на использовании уже упоминавшихся выше цивилизационных, культурных факторов. Религия, история, этническая и языковая близость – все это и многое другое было приведено в действие для обеспечения успехов Турции на международной арене.

При прямой и опосредованной поддержке со стороны государственного руководства и соответствующих ведомств в Турции резко активизировались общественные организации, землячества, общины, фонды и т.п., имеющие целью установление и развитие контактов и реализацию совместных программ и проектов с общественностью мусульманских республик СНГ и республик в составе России. Высшей организационной формой этой деятельности стали регулярно с 1993 года проводимые в Стамбуле, Анкаре и других городах Турции курултаи тюркских народов.

Проводимые с участием представителей мусульманских странСНГ и некоторых республик в составе Российской Федерации эти мероприятия превратились в своеобразные идеологические семинары, где основное внимание уделялось проблемам объединения тюркских народов в некое надгосударство при бесспорном доминировании Турции. В основу объединения, помимо вполне естественных объединяющих факторов, была положена культивируемая крайняя ксенофобия и порой неприкрытая враждебность к России некоторых участников «семинаров». Рассматривались различные формы и методы антироссийской, сепаратистской деятельности в отдельных субъектах Российской Федерации. Иностранные участники этих съездов становились объектами наиболее интенсивной обработки подобного рода.

Примечательной особенностью проведения курултаев тюркских народов стало посещение их высшими руководителями Турции.

Стимулирующую роль в появлении и активизации данных организаций сыграли в тот период те высказывания высшего руководства Турции, в которых представлялось блестящее будущее страны и возглавляемого ею тюркского сообщества. Под влиянием дипломатических успехов в 1992 году президент Турции Т.Озал провозгласил XXI век «веком Турции», а премьер-министр С.Демирель говорил о «турецком мире от Адриатики до Великой китайской стены».

Как известно, развитие событий в последующие годы показало, что далеко не все ожидания Турции и постсоветских государств оправдались, и можно даже говорить об определенном взаимном разочаровании. Но тогда, в начале 90-х годов внешнеполитические успехи Турции и вышеизложенная позиция руководства страны дали мощный толчок националистическим настроениям в турецком обществе в целом и соответствующей организационной деятельности националистов-радикалов.

Деятельность упомянутых организаций в Турции способствовала активизации ряда националистических организаций внутри России. Еще в СССР в 1990 году была создана Ассамблея тюркских народов, а на ее III съезде, состоявшемся в 1993 году в Чебоксарах, была принята программа, где, в частности, говорилось, что тюркские республики должны создать мощное содружество тюркских государств. Отмечалось при этом, что «народы тюркского мира находятся на разных ступенях национально-государственного самоопределения. Одни имеют международнопризнанные государства, другие, обладая той или иной формой государственности, продолжают борьбу за независимость и международно-правовое признание». Под вторыми понимались прежде всего тюркоязычные республики в составе России.

В работе III съезда участвовала делегация Турции и представитель Турецкой республики Северного Кипра.

В 1992 и 1993 годах лидеры тюркских общественных организаций СНГ и России приняли участие в работе 2-й и 3-й Всемирных тюркских конференций в США. Спонсорами этих мероприятий стали как американские, так и турецкие неправительственные фонды и организации. На одной из этих конференций представители Татарстана направили обращение к конгрессу и президенту США с просьбой помочь в обеспечении признания Татарстана в качестве суверенного государства. Перечень подобного рода примеров можно было бы продолжить.

Справедливо рассматривая такие мероприятия как провоцирующие сепаратистские настроения в России и дестабилизирующие ситуацию в стране, МИД России неоднократно выражал в связи с этим свою озабоченность. В октябре 1994 года перед открытием в Стамбуле второй встречи глав тюркских государств СНГ и Турции и перед началом приуроченного к этой встрече очередного курултая тюркских народов представитель МИД России заявил, что объединение тюркского мира или создание закрытой группировки под эгидой Анкары нежелательно для России.

В заявлении говорилось также о том, что Россия не против того, чтобы тюркоязычные страны с учетом их этнической, языковой и культурной близости развивали между собой взаимовыгодное сотрудничество, вели нормальный цивилизованный диалог на основе общепринятых норм международного права.

Озабоченность вызывает тенденция к обособлению стран по этническому и конфессиональному признаку в противопоставлении их окружающим государствам. Этим, по заявлению представителя МИД, пользуются националистически настроенные, экстремистские круги как светского, так и клерикального толка, которые в немалой степени несут ответственность за разжигание конфликтов, в том числе на территории СНГ.

При этом отмечалось, что турецкое руководство постоянно заявляло об отсутствии у него пантюркистских претензий и замыслов объединить под своей эгидой тюркский мир, создать какую-то замкнутую группировку, однако, если дело пойдет в соответствии с упомянутыми тенденциями, то это было бы безусловно нежелательным и для России, и для других стран мира.

К середине 90-х годов эйфория в молодых тюркских республиках Закавказья и Средней Азии, вызванная обещаниями экономической помощи и всесторонней поддержки со стороны «старшего брата» Турции, заметно улеглась. Прежде всего, как оказалось, открывшиеся возможности для экономического сотрудничества, инвестирования в местную промышленность, финансирования крупных совместных проектов и т.п. – существенно выше потенциала самой Турции.

С турецкой стороны возобладал принцип дифференцированного подхода к отношениям с отдельными странами, прагматизм в оценке целей и перспектив сотрудничества с ними в различных областях. К примеру, нефтегазовые проекты – с Азербайджаном, Туркменией и Казахстаном, совместная деятельность в области культуры и образования, строительные проекты, коммерция – с другими.

Особняком стоят военно-политические отношения. Наиболее продвинутыми они являются у Турции с Азербайджаном. Следует подчеркнуть, что большая часть инициатив по их развитию исходит от Азербайджана, рассчитывающего с помощью Турции, а следовательно, США и НАТО разрешить в свою пользу затянувшийся карабахский вопрос. Только в 1998 -2000 годах Азербайджан, имеющий соглашение с Турцией о сотрудничестве в военной области, сделал ряд серьезных предложений: о размещении в Азербайджане турецких воинских контингентов, о передислокации из Инджирлика в Турции на Апшеронский полуостров базы ВВС НАТО, о создании военного «Пакта стабильности и безопасности» с участием Азербайджана, Грузии и Турции. Кстати, в начале февраля 2000 года турецкая газета «Миллиет» прямо писала о том, что этот пакт направлен против «агрессивной и все более пугающей политики России на Кавказе».

В наиболее концентрированной форме характер отношений Турции с целым рядом республик СНГ выразил министр Турции по связям с тюркоязычными республиками СНГ А.Чей. Он заявил, что «Турецкая республика – преемница великой Османской империи» и должна создать союзное объединение с Азербайджаном, Казахстаном, Узбекистаном, Киргизией и Туркменистаном даже ценой резкой конфронтации с Россией. Но эти тюркоязычные республики, судя по всему, должны стать вместе с Турцией лишь ядром Османской империи образца XXI века, поскольку Чей выразил надежду на присоединение Украины и Ирана на том основании, что их территории некогда входили в состав Османской империи.

Высказывания министра вызвали резкую реакцию МИД России. В официальном заявлении отмечалось, что Чей допустил ряд некорректных выражений в адрес России, а его заявление «никак нельзя назвать дружественным и соответствующим нынешнему уровню российско-турецких отношений». Подчеркивалось, что «идеи создания замкнутого сообщества на этнической основе не способствуют укреплению сотрудничества и взаимопонимания в центральной Азии и Закавказье».

Традиционно выражаемая надежда на то, что «подобный образ мышления не отражает позицию турецкого руководства» не оправдалась, поскольку вместо опровержения 29 января тот же Чей развернул и конкретизировал сделанное ранее заявление. Он представил план возрождения Османской империи. Тюркоязычным республикам СНГ предлагалось изменить свое экономическое законодательство из-за его близости российским стандартам, затем создать арбитражную комиссию, осуществить разработку общей инвестиционной программы и т.д. – речь шла о создании экономической основы империи.

Трудно предполагать, тем более если принять во внимание приведенные ранее данные о событиях начала 90-х, что эти высказывания являются всего лишь «прожектами» частного лица. И не так уж важно, озвучил ли министр уже существующие планы официальных властей, или его заявления не что иное, как излишне прямолинейный зондаж общественного мнения в процессе выработки подобных планов. Налицо реанимация «идефикс» младотурок – паносманизма, идеологии реализации в новых исторических условиях старого геополитического проекта – Османской империи.

Идея возрождения Османской империи (даже в ее модернизированном варианте) едва ли когда-нибудь воплотится в жизнь. Вполне реальными, однако, представляются идеи создания коалиций государств – узлов будущей структуры мирохозяйственных и глобальных политических взаимосвязей. Образование коалиций, их взаимодействие и трансформация, гармонизация отношений – все это долгий, противоречивый, конфликтный процесс.

Вряд ли сейчас, в период серьезных тектонических подвижек в мире можно с большой долей уверенности определить направление и глубину разломов. Также не следует ожидать появления в ближайшее время универсальной теории глобальных противоречий и столкновений. Скорее всего, возможны лишь общие подходы к проблеме и способы решения частных задач. Примером этого и может послужить теория Самюэля Хантингтона.

Частной задачей является проблема российско-турецких противоречий. Вне рамок настоящей работы осталось непроанализированным множество фактов и явлений. Тем не менее, изложенного, как представляется, достаточно для выводов общего и частного плана.

Во-первых, в обозримой перспективе противоречия, имманентные самому существованию мирового сообщества, сохранятся и будут обостряться в силу радикального характера изменений в глобальной расстановке сил. Формирование новых центров тяготения будет динамичным с постоянно меняющимися векторами напряженности.

Во-вторых, существо противоречий останется сложным и многоплановым, включающим в себя наряду с цивилизационными политические, экономические, экологические и другие аспекты.

Линия российско-турецких противоречий на среднесрочную перспективу будет проходить примерно там, где проходит сейчас – близко к окраинам давно не существующей Османской империи. Все более заметным будет военное присутствие Турции на Балканах, более тесной – привязка к Турции базовых отраслей (энергетика, металлургия) национальной экономики Болгарии. Вырастут темпы турецкой экспансии на Украину, прежде всего в Крым. При поддержке США Турция укрепит и расширит благодаря Грузии свои военно-стратегические позиции в Закавказье и каспийском регионе. (Так в российских СМИ в марте с.г. прошло сообщение о планируемых на 2001 год американо-турецко-грузинских воинских учениях в Аджарии).

Серьезным источником противоречий способна стать любая попытка даже в первом приближении реализовать идею единого Тюркского государства. К резкой конфронтации и даже конфликту может привести последовательное усложнение Турцией режима судоходства в Черноморских проливах. При дальнейшем ослаблении России и ее Черноморского флота Россия может лишиться выхода в Средиземное море. Перечень источников противоречий, конечно же, этим не исчерпывается.

В то же время в недалеком будущем следует ожидать развития и некоторых позитивных тенденций в двусторонних отношениях. Это расширение торгово-экономического сотрудничества (Россия – приоритет для Турции в этой сфере), реализация новых масштабных проектов типа «Голубого потока», общее понимание необходимости борьбы с международным терроризмом (подписание в Москве в ноябре 1999 года Российско-турецкой Декларации о борьбе с терроризмом), культурное сотрудничество и т.д.

Хотя кажется, что позитива меньше, но сама сложная и драматичная история отношений России и Турции дает основание для оптимизма, поскольку свидетельствует, что естественные для реального мира даже самые серьезные противоречия разрешимы при наличии обоюдной доброй воли.

Список литературы

1.                Азия и Африка сегодня. №6 М., 2007

2.                Азия и Африка сегодня. №3 М., 2009

3.                История российско-турецких отношений. М., 2009

Размещено на

Страницы: 1, 2