На политическом уровне некоторые могущественные маньчжурские императоры преуспели в оказании влияния на Тибет. Так, в период с 1720 по 1792 год император Канси и другие четырежды посылали в Тибет имперские войска для защиты Далай-ламы и тибетского народа от вторжений монголов и гурков, а также от внутренних беспорядков. Эти экспедиции предоставляли императору возможность влияния на Тибет. Он посылал представителей в столицу Тибета Лхасу, некоторые из которых успешно пользовались на благо императора своим влиянием на правительство Тибета, в частности в отношении развития иностранных отношений. Во времена расцвета правления маньчжуров, который длился несколько десятилетий, отношения не были похожи на те, что могут существовать между супердержавой и колонией или протекторатом. Тибет не был введен в империю маньчжуров, а тем более в Китай, и в основном поддерживал отношения с соседними государствами самостоятельно.
Влияние маньчжуров не продолжалось долго. Его уже практически не было, когда британцы стремительно вторглись в Лхасу и заключили двусторонний договор с Тибетом – Лхасскую конвенцию – в 1904 году. Несмотря на эту потерю влияния, имперское правительство в Пекине продолжало претендовать на некоторую власть над Тибетом, в частности в его международных отношениях, на власть, которую британское правительство окрестило «властью сюзерена» в своих переговорах с Пекином и Санкт-Петербургом. Имперские войска попытались заново утвердить реальное влияние в 1910 году, вторгшись в страну и заново заняв Лхасу. После революции в Китае в 1911 году и падения манджурской династии войска сдались тибетской армии и были репатриированы Китайско-Тибетским мирным соглашением. Далай-лама заново установил независимость Тибета внутри, опубликовав воззвание, и внешне, установив связи с иностранными правителями и заключив договор с Монголией.
Статус Тибета после изгнания войск маньчжуров не подвергается серьезному сомнению. Какие бы связи ни существовали между Далай-ламой и императорами династии Цин, все они были уничтожены вместе с падением этой династии. С 1911 по 1950 год Тибет успешно избегал чрезмерного иностранного влияния и поступал во всех отношениях как независимое государство. Тибет поддерживал дипломатические отношения с Непалом, Бутаном, Британией и позже – с независимой Индией. Отношения с Китаем оставались напряженными. Китайцы развязали пограничную войну с Тибетом, формально принуждая Тибет «присоединиться» к Китайской Республике, постоянно пытаясь убедить весь мир, что Тибет уже был одной из китайских «пяти наций».
Чтобы уменьшить китайско-тибетскую напряженность, Британия созвала тройственную конференцию в Симле в 1913 году, где все три государства встретились на равных условиях. Британский делегат напомнил своему китайскому коллеге, что Тибет принял участие в конференции как «независимая нация, не признающая подчинения Китаю». Конференция была неудачной и не разрешила противоречий между Тибетом и Китаем. Тем не менее, она оказалась важной для англо-тибетских дружественных отношений, заключения двустороннего договора о торговле и пограничных соглашений. В Совместной Декларации Великобритания и Тибет обязали себя не устанавливать китайский сюзеренитет либо другие особые права в Тибете, если только Китай не подпишет проект Симлской конвенции, который должен был гарантировать Тибету большую территорию, его территориальную целостность и полную автономию. Китай так и не подписал Конвенции, оставив, однако, условия Совместной Декларации в полной юридической силе.
Тибет осуществлял свои международные отношения, прежде всего имея дело с британской, китайской, непальской и бутанской дипломатическими миссиями в Лхасе, а также посредством правительственных делегаций, командируемых за границу. Когда Индия стала независимой, британская миссия в Лхасе была заменена на индийскую. Во время второй мировой войны Тибет сохранял нейтралитет несмотря на мощное давление со стороны США, Британии и Китая, пытавшихся обеспечить поставки сырья из Тибета.
Тибет никогда не поддерживал обширных международных отношений, но те страны, с которыми Тибет их поддерживал, обращались с Тибетом как с любой другой суверенной страной. Международный статус Тибета, фактически, не изменился, как, например, статус Непала: когда Непал подавал заявку на членство в ООН в 1949 году, он ссылался на свой договор и дипломатические отношения с Тибетом, чтобы показать свое полное международное признание.
Поворотным пунктом в истории Тибета стал 1949 год, когда Народно-освободительная армия КНР впервые проникла на территорию Тибета. После поражения маленькой тибетской армии и захвата половины страны китайское правительство в мае 1951 года навязало тибетскому правительству так называемое «Соглашение из 17 пунктов о мирном освобождении Тибета». Поскольку оно было подписано под принуждением, по международным законам соглашение не имело юридической силы. Присутствие сорокатысячной армии в Тибете, угроза немедленной оккупации Лхасы и перспектива полного уничтожения Тибетского государства не оставляла тибетцам выбора. В то время как открытое сопротивление Китаю росло, особенно в Восточном Тибете, китайские репрессии, которые включали разрушение храмов и аресты монахов и других общественных лидеров, нарастали с ужасающей быстротой. К 1959 году народные восстания пережили свою кульминацию в виде массовых демонстраций в Лхасе. Тогда Китай подавил восстание, 87 тысяч тибетцев были убиты только в районе Лхасы, а Далай-лама бежал в Индию, где и находится его нынешняя резиденция вместе с Правительством Тибета в эмиграции. В 1963 году Далай-лама провозгласил Конституцию демократического Тибета. Она была воплощена в жизнь в соответствии с ограниченными возможностями эмигрантского правительства.
Тем временем, религиозные преследования в Тибете, последовательные нарушения прав человека и массовое разрушение религиозных и исторических памятников оккупационными властями не смогли разрушить дух тибетского народа, протестующего против разрушения его национального самосознания. 1,2 миллиона тибетцев (около одной шестой населения Тибета) лишились жизни в результате китайской оккупации. Однако новое поколение тибетцев, кажется, настолько же решительно, как и старое, желает восстановить независимость страны.
Тибетский аспект отношений между Британской Индией и Китаем имеет свою длительную историю. В июле 1947 года правительство Великобритании и временное правительство Индии в совместном заявлении объявили тибетским властям, что после провозглашения независимости Индии все права и привилегии, которыми располагало английское правительство в Тибете, переходят к правительству Индии, и что Лондон, как и прежде, заинтересован в сохранении права Тибета на автономию. По мере продвижения НОЛК к границам Тибета и в связи с заявлениями Пекина о намерении освободить всю территорию Китая, включая Тибет, Сикан, острова Хайнань и Тайвань, в Дели широко обсуждался вопрос о том, как должна реагировать Индия на возможные изменения геополитической ситуации на ее гималайских границах
Решающую роль в выработке главных направлений внешнеполитического курса независимой Индии играл ее первый премьер министр и министр иностранных дел Джавахарлал Неру, который исходил из необходимости для Индии оставаться в стороне от возможных военных конфликтов, которые отвлекали бы страну от решения сложнейших экономических и политических задач Ситуация, которая могла возникнуть вдоль гималайской границы, являлась предметом его серьезной озабоченности, учитывая активное продвижение китайской армии в сторону Гималаев. В то же время индийский лидер осознавал жизненную необходимость поддерживать с могущественным соседом нормальные добрососедские отношения.
После провозглашения КНР 1 октября 1949 года перед индийским руководством встал вопрос об официальном признании нового государства Принятие такого решения было тесно связано с выработкой позиции по крайней мере по еще двум вопросам: намерением Китая присоединить Тибет и проблемой представительства КНР в ООН. Сам Дж Неру продолжал убеждать общественное мнение страны, своих иностранных собеседников в том, что «ситуация в Китае не представляет реальной угрозы Индии» и что Индия в состоянии ей противостоять. Правда, его беспокоила перспектива воздействия победы коммунистического режима в соседнем Китае на деятельность индийских коммунистов: ведь успех их идеологических союзников в соседней стране мог укрепить надежду левых сил на возможность успеха и в самой Индии. Между тем, он не расценивал это обстоятельство как серьезную угрозу безопасности страны.
Однако в руководстве Индии существовала иная точка зрения, представленная коллегой и давним оппонентом Дж. Неру, заместителем главы правительства Валлабхаи Пателем. Его анализ ситуации в самой Индии, а также событий в других странах, в том числе в Китае, отличался от оценок Дж. Неру; соответственно и политика Индии в отношении северного соседа представлялось ему несколько иной, чем видел ее премьер-министр. В письме на имя Дж. Неру от 3 ноября 1949 года В. Патель писал, что успешные действия коммунистов в Китае могут иметь далеко идущие последствия для других стран, в первую очередь, для его соседей. Он считал, что руководство Индии должно уделять особое внимание ситуации на восточной и северо-восточной границе и предпринять специальные меры для ее укрепления. Продвижение китайской армии на юг, по мнению Пателя, будет провоцировать действия антиправительственных подпольных группировок в пограничных районах соседних с Китаем стран, в первую очередь, в Бирме и Индии. Как считал В. Патель, другим источником беспокойства для Индии может стать Тибет. По его глубокому убеждению, Китай никогда не откажется от права сюзеренитета над Тибетом, и после того, как коммунисты окончательно сломят сопротивление националистических сил, они «обратят свой взгляд в сторону Тибета и попытаются установить там режим или коммунистический или сочувствующий коммунистам». Поэтому, заключал В. Патель, ситуация может стать для Индии угрожающей, с точки зрения обеспечения безопасности ее границ.
Тем не менее, 12 ноября 1949 года Дж. Неру официально заявил, что Индия всегда признавала суверенитет китайского правительства над Тибетом, но Тибет рассматривался как автономная единица.
6 декабря 1949 г. В. Патель вновь обратился к Дж. Неру с посланием, в котором, в частности, касался проблемы официального придания КНР. По его мнению, Индия не должна была спешить с заявлением о признании и, будучи членом Британского Содружества и ООН, не действовать в одиночку, а предпринять эту акцию совместно с другими странами – членами этих организаций.
В тот же день, отвечая на письмо, Дж. Неру писал В Пателю, что ООН пока не рассматривает вопроса об официальном признании КНР в качестве полноправного члена этой организации, а страны Британского Содружества намерены признать КНР не ранее, чем во время рождественских каникул Премьер-министр сообщил, что в Лондоне он вел специальные переговоры по этому вопросу, и коллеги по Содружеству с пониманием отнеслись к желанию Индии выступить с официальным заявлением ранее других государств. Дж Неру высказал мнение, что если Индия признает КНР позже других стран-членов Содружества, то это будет расценено как отсутствие у Индии своей собственной политики и принятие ею решений «под диктатом других стран».
В конечном итоге точка зрения Дж. Неру возобладала, и 30 декабря 1949 года правительство Индии официально объявило о признании КНР. Выступая в парламенте Индии 17 марта 1950 года, Дж. Неру отметил, что индийское правительство не может не считаться с происшедшими в Китае важнейшими революционными изменениями. Он подчеркнул необходимость объективной оценки сложившегося положения и мирного сотрудничества с новым китайским правительством, обладающим властью практически над всем Китаем.
Страницы: 1, 2, 3, 4
