Несмотря на ограниченность этого рынка из-за крайне низкой покупательной способности населения, иранские товары, которым трудно пробиться на европейские и другие мировые рынки, находят сбыт в странах ЦА и Закавказья. Например, в Азербайджане до 90% товаров на потребительском рынке поступают за счет импорта, в том числе почти на треть из Ирана и Турции. В республиках открываются магазины, совместные компании, созданы смешанные торгово-промышленные союзы. В результате именно через этот рынок Иран реализовал в 1995/96 г. 12,4% своего не-нефтяного экспорта, в 1996/97 г. – 19%, в 1997/98 г. – 19,6%. Финансовый кризис в Иране в 1998/99 г. сразу же сказался на сокращении как импорта, так и экспорта в страны региона, тем не менее даже в этот период, когда президент ИРИ признал, что экономика «больна», именно через страны ЦА и Закавказья Иран получил 12,6% валютных поступлений от ненефтяного экспорта. Говоря о перспективах экономических связей этих в общем-то однотипных по ресурсным характеристикам стран, можно в качестве перспективных предположить те, которые связаны с поставками в Иран мясопродуктов и зерновых (из Казахстана), импорт которых остается для Ирана стабильным вот уже на протяжении последних четырех десятилетий, экспорт из Ирана металлов, по производству которых Иран вышел на 23-е место в мире.
Для Ирана в отношениях со странами региона торговые связи хотя пока и являются преобладающими, начинают уступать экономическим контактам, связанным с транзитными поставками, и в перспективе не коммерческий оборот, а сфера услуг может стать преобладающей. Деятельность Ирана по созданию единой железнодорожной сети региона, ее модернизации, строительству современных автодорог, различных терминалов по периметру своих границ, в том числе на северных границах, ввод в действие транспортного коридора «Север-Юг», создание свободных экономических и специальных зон на границах с Центральной Азией и Кавказом – Серахсе, Энзели, Ноушахре, а в ближайшее время, вероятно, в Астаре, – делают особенно перспективным это направление экономических связей. Пусть медленно, но вопрос об участии Ирана в совместных проектах по выводу каспийских энергоресурсов, решается. Закончено сооружение трубопровода «Нека-Тегеран», который может стать частью системы замещения поставок нефти. Пуск в 2002 г. газопровода из Ирана в Турцию меняет энергобаланс региона, усиливает в нем позиции Ирана, а главное, открывает перспективы использования территории Ирана для прокладки экспортных трубопроводов. Опять возобновились переговоры по гигантскому газопроводу Иран-Пакистан-Индия общей протяженностью 2600 км и стоимостью в 4 млрд. долл. Заинтересованность в завершении строительства 140 км газопровода Иран-Армения мощностью 1 млн. куб. м и возможности прокачки через него туркменского газа (при доведении мощности до 5 млн. куб. м) высказала Польша8.
Конечно, проблема участия Ирана в нефтегазовых проектах и его позиции в направлениях маршрутов вывода каспийской нефти на мировые рынки очень неоднозначна. Иран выступает за маршруты южного направления, проходящие по его территории. Он выдвинул идею использования «swap»-сделок замещения. Выбор других маршрутов Иран считает результатом давления, оказываемого США. Однако очевидно, что как член ОПЕК Иран не заинтересован ни в дополнительных поставках нефти на мировой рынок, ни тем более в выводе каспийской нефти на европейский рынок. Поэтому, говоря об экономических связях Ирана со странами региона, особенно Каспийского бассейна, необходимо учитывать этот фактор, который объективно «не работает» на сближение позиций Ирана и стран, заинтересованных в скорейшем выводе своих энергозапасов на мировые рынки. В то же время Иран является сторонником вступления нефтедобывающих стран региона в ОПЕК, что может привести в соответствие интересы всех участников энергопроектов. Пока этого не произошло, представляется, что заинтересованность Ирана в использовании его территории для вывода каспийской нефти носит во многом геополитический характер, т.к. в этом случае возрастет его влияние на мировой рынок нефти, следовательно, на страны-потребители нефти.
Заинтересованность Ирана в южном маршруте продиктована не только этими далеко идущими политическими целями, а носит и сугубо прагматический экономический интерес. Такой маршрут даст не только валютные поступления от транзита, но и сможет помочь решить наиболее болезненную сейчас для Ирана проблему – проблему занятости. Это тоже одна из причин того, что сейчас Иран активно развивает транспортную инфраструктуру как трудоемкое производство – как в стране, так и на региональном уровне. Именно Иран является инициатором большинства транспортных проектов ОЭС, одним из основных инвесторов в эти проекты. В отличие от других видов транспорта эксплуатация трубопроводов дает быструю окупаемость. Проблема избытка трудоспособного населения в Иране не может быть решена с помощью стран СНГ, также испытывающих демографическое давление, углубляемое меньшим по сравнению с Ираном развитием частного предпринимательства. Поэтому выполнение совместных проектов способно внести свой вклад в решение этой острой региональной проблемы.
Поскольку экономическая составляющая взаимоотношений не в последнюю очередь предполагает ориентацию на определенную модель развития, нельзя не сказать о том, что отчетливо проявившееся в последние годы более позитивное восприятие Ирана странами региона во многом связано именно с эволюцией иранской модели. Дальнейшая модернизация иранской экономической модели, приобретающей все больше общих правовых черт с правилами мирового хозяйства, безусловно, будет способствовать сближению Ирана со странами Центральной Азии и Кавказа.
Тенденции эволюции исламского режима позволяют достаточно уверенно говорить о том, что прогноз начала 90-х годов об опасности распространения в странах региона фундаментализма со стороны Ирана оказался неоправданным. Об угрозе иранского фундаментализма можно говорить скорее как о гипотетически возможном, нежели как о реальном факторе. Конечно, тезис об угрозе до сих пор широко используется Турцией, Израилем и США. Так, быстро урегулированный инцидент с исследовательским азербайджанским судном в спорном с точки зрения Ирана участке Каспийского моря подавался некоторыми СМИ как военная угроза иранского фундаментализма, но всерьез об этом как о реальной угрозе говорить не следует. Иран очень осторожно использовал в своих взаимоотношениях со странами региона религиозные инструменты. Более того, в прошедшее десятилетие именно со стороны светской Турции была проявлена более высокая по сравнению с Ираном религиозная активность – причем не только со стороны негосударственных религиозных турецких организаций (это прежде всего деятельность групп Искандерпаши и Эренкоя по строительству мечетей и открытию исламских центров), но и государственных структур (например, Фонд при Турецком Управлении по делам религии, ставя официально задачу воспрепятствовать распространению иранского ислама, открыл в странах региона, как и в мусульманских регионах России, несколько мусульманских школ и богословских факультетов)9. По словам главы Культурного Центра при Посольстве ИРИ в Москве М.Санаи, автора нескольких работ об отношениях Ирана и Центральной Азии, Иран «вовсе не намерен, используя религиозные чувства людей, преследовать какие-либо религиозно-фундаменталистские цели»10. Серьезным источником распространения фундаментализма вновь может стать Афганистан, вернее, незавершенность его государственной консолидации. В этом случае вероятность активизации сторонников исламской государственности в Средней Азии прогнозируется до 35%11. В условиях развития ситуации по исламскому варианту, особенно если он будет аналогичен «Талибану», иранский фактор либо явится определенным противовесом ему, внеся раскол в этот исламский проект, либо придаст процессу менее радикальный характер как государство, прошедшее свой пик исламского экстремизма. Нельзя, однако, исключить и того, что нарастание исламской компоненты в средней Азии может повлиять на баланс политических сил в самом Иране в пользу консервативного крыла.
Конечно, Иран не отказывается от распространения своего религиозного влияния, но фактически наиболее видимой в этом отношении является деятельность такого исламского фонда, как Комитет имама Хомейни в Нахичеванской республике Азербайджана. Отделение этого Комитета несколько лет ведет благотворительную деятельность в этом автономном анклаве Азербайджана, и сама по себе деятельность Комитета представляет собой пропаганду преимуществ исламской системы, элементом которой являются подобные фонды.
Снижение в своей региональной политике религиозной компоненты, что явилось отражением изменения приоритетов во внешней политике Ирана, было восполнено усилением культурных контактов со странами региона, все более частой апелляцией не только к общей исламской, но и доисламской культурной общности. Особенно активизировалась деятельность Ирана по открытию курсов персидского языка, по поддержке центров иранистики, культурному обмену. Примером удачного развития иранистических научных направлений, поддержанных Ираном, стала деятельность созданной по инициативе Астраханского технического университета в конце 90-х годов Ассоциации университетов прикаспийских государств (Астрахань, Дагестан, Калмыкия, Казахстан, Туркмения, Иран).
Прагматизм в государственной политике, превалирующий над идеологическими соображениями, проявился не только в отказе от пропаганды фундаментализма, встречавшего неприятие правящих режимов новых государств, но и в позиции Ирана в азербайджано-армянском конфликте. Возможность распространения Азербайджаном движения за выделение из Ирана районов компактного проживания азербайджанцев, составляющих до 40% населения Ирана, особенно проявившаяся в 1991–1992 гг., когда президентом Азербайджана был Эльчибей, в значительной степени была блокирована неразрешенностью Карабахской проблемы. Так как Армения официально не имеет военного контингента в Карабахе, укрепление отношений с ней Ирана, как и России, не может рассматриваться как поддержка страны-агрессора, а политическое, экономическое и военно-техническое сотрудничество с Ираном позволяет Армении поддерживать свой экономический потенциал.
Россия главным направлением в отношениях с Ираном, близко примыкающим к ее южным границам, помимо возможности контроля за развитием атомной энергетики и военной программы, считает ведение постоянного политического диалога, нацеленного на стимулирование позитивных изменений в стране, являющихся одним из факторов стабильности в регионе.
Никаких сколько-нибудь убедительных доказательств связей Ирана с экстремистскими исламскими организациями, действующими в Центральной Азии и на Кавказе, нет, безосновательны и обвинения Ирана в укрывательстве вырвавшихся из Афганистана боевиков «Талибана» и «Аль-Каиды». Новые тенденции внешнеполитического курса способствовали улучшению отношений Ирана с европейскими странами, что повысило его авторитет и на региональном уровне.
Наиболее «болевой» точкой в отношениях Ирана со странами региона является проблема правового статуса Каспия. Иран остается в целом верен своей первоначальной идее кондоминиума, выработанной совместно с Россией, которая из-за различия интересов стран Каспийского бассейна не может быть практически реализована. Позиция Ирана, не согласного со схемой, предложенной Россией, Казахстаном и Азербайджаном, объясняется как потерей по сравнению с иранским вариантом доли в экваториальном делении Каспия, так и экономической незаинтересованностью Ирана в выбросе на мировой рынок каспийской нефти в условиях, когда Иран отстранен из-за позиции США от участия в совместных проектах по добыче и экспорту нефти.
Проблема усиления или ослабления роли Ирана в регионе во многом будет зависеть от разрешения кризиса в Ираке. Иран заинтересован в изменении власти в Ираке с точки зрения усиления участия в государственной власти представителей шиитского большинства. Кроме того, после войны с Ираком в Иране базировались силы иракской оппозиции, включая военизированные, во главе с лидером Иракского национального конгресса Ахмедом Чалаби и лидером шиитского Высшего совета исламской революции в Ираке Мохаммадом Бакиром аль-Хакимом. Постоянные контакты с ними и лидерами крупнейших курдских партий Ирака делают Иран одним из активных участников событий вокруг Ирака, результаты которых неизбежно отразятся на ситуации в Средней Азии.
Нельзя исключить возможности развития сепаратистских тенденций в самом Иране, что повысит уровень нестабильности в регионе. Острой может стать курдская проблема. Курдский фактор может быть использован для попытки свергнуть исламский режим в Иране или для развала страны по этническому принципу, несмотря на то, что в иранском Курдистане дислоцированы части КСИР. Актуальной является возможность развития азербайджанских сепаратистских настроений. И хотя сторонников отделения от Ирана среди иранских тюрок немного, вероятность использования «азербайджанского фактора», особенно базирующихся за пределами Ирана азербайджанских организаций, для расшатывания стабильности режима достаточно велика. Нарушение стабильности в Иранском Азербайджане неизбежно усилит конфликтность в Кавказском регионе – как на уровне государств, так и автономий прилегающих стран, в том числе России.
Внутриполитическая ситуация перед иракским кризисом отличается большей напряженностью, нежели перед афганской операцией. Хотя Ирак, как и талибский Афганистан, не входит в число дружественных Ирану стран, тем не менее реакция консервативного духовенства на возможность военной операции против Ирака значительно более резкая, чем в случае с Афганистаном. Возможно, из-за того, что Иран не получил никаких дивидендов от занятой им позиции во время афганской операции в виде смягчения позиции США. А так как все произошло наоборот, рахбар страны не пытается сохранять молчаливый нейтралитет и выступает с заявлениями, характеризующими действия против Ирака как действия против «ислама и мусульманской уммы», и что «всем мусульманским народам надо тесно сомкнуть их ряды»12. Возможно, что низкий уровень участия населения в муниципальных выборах и поражение реформаторов, всегда выступавших за нормализацию отношений с США, в немалой степени объясняется антиамериканскими настроениями общества в преддверии нападения на Ирак.
Таким образом, прошедшее десятилетие достаточно отчетливо показало, что в воздействии Ирана на регион Средней Азии и Кавказа преобладали стабилизирующие ситуацию факторы. Иран способен конструктивно участвовать в урегулировании региональных конфликтов. Его роль в урегулировании межтаджикского конфликта, статус-кво в конфликте между Азербайджаном и Арменией, позиция по Афганской и Иракской проблемам отвечают и собственным национальным интересам и одновременно оказывают стабилизирующее влияние на регион. Положительная динамика в налаживании отношений с мировым сообществом, в повышении собственного экономического потенциала, тенденции в эволюции режима дают основание считать, что Иран не только останется одной из наиболее влиятельных стран региона, но имеет перспективы усилить свое влияние.
Список литературы
иран регион нефтегазовый исламский
1. Уразова Е.И. Тенденции развития экономического сотрудничества Турции с постсоветскими тюркскими государствами // Центральная Азия и Кавказ, 2001, № 5 (17), с. 140–143.
2. Араз Б. Турция: некоторые особенности отношений с государствами Закавказья // Центральная Азия и Кавказ, 2001, 5 (17), с. 95–98.
3. Санаи М. Тегеран и Центральная Азия // Персия, 2000, № 1.
4. Малашенко А. Мусульмане в начале века: надежды и угрозы. – М., 2002, с.
Страницы: 1, 2
