В финальном поединке Александра ждал Вильфрид Дитрих, тяжеловес из ФРГ, старый опытный волк. Его вокруг пальца не обведёшь, он единственный из борцов, кто с одинаковым успехом может бороться в турнире «классиков» и «вольников». В Риме он на последней секунде «припечатал» Савкузе Дзарасова к ковру и стал первым «тяжем» среди «вольников» и чуть-чуть не добился столб же внушительной победы у «классиков», пропустив вперёд лишь нашего Ивана Богдана. Дитрих что-то почуял. По тому, как он разминался, готовился к поединку, чувствовалось, что он ждёт боя, что он готов его дать.
Они сошлись, Вильфрид не стал тратить время на «игру», двинулся напролом. Борьба шла и на двух других коврах. Но так как каждый понимал, что именно во встрече Дитриха с Медведем решается судьба титула чемпиона в тяжелом весе, то всеобщее внимание было приковано к их ковру. Секундная стрелка обежала лишь круг по циферблату, как случилось непредвиденное. В тишине громадного зала, которую нарушали лишь грохот падающих тел и резкая трель судейского свистка, вдруг раздался сильный и страшный хруст. Дитрих не понял, откуда взялся этот посторонний звук, и начал осматривать всего себя – в пылу схватки поединка иногда не чувствуешь боли от полученной травмы. Оба борца остановили схватку, и судья, спохватившись, свистнул лишь тогда, когда Вильфрид увидел, что большой палец правой руки Медведя неестественно выгнут, торчит в сторону. Засуетились, перебирая перевязочные материалы, врачи. Но они опоздали. Саша похрустел суставом, лёгкий щелчок и… Палец оказался на прежнем месте, а Александр как ни в чём не бывало сделал знак арбитру: давай, мол, свисток, всё в порядке.
Поединок возобновился, но Дитриха с этой секунды будто подменили. После атаки Александра в ноги он захромал, а затем… вообще отказался от поединка.
А чувствовал ли боль тогда Медведь? Сам он об этом вспоминать не любит. Только однажды признался:
-В тот момент у меня потемнело в глазах…
И тогда он сказал, что его вторая заповедь – это не дать противнику повода думать, что ты слаб…
Всё же чрезмерное напряжение, работа на пределе не прошли бесследно. У Медведя наступило нарушение сердечно-сосудистой деятельности, повысилось кровяное давление. Врачи поговаривали о том, что с борьбой придётся расстаться. Но он не дрогнул. По приезде домой возобнови регулярные тренировки и за три года снова вошел в свою лучшую спортивную форму. На чемпионате мира 1971 года он вновь был отмечен золотой медалью.
Откуда же взялась такая несгибаемая мощь?
Внешними данными Александр не изумлял. Высокий, жилистый, подвижный, он скорее похож на баскетболиста, чем на борца-богатыря. Во всяком случае, когда на XX Олимпийских играх в Мюнхене ему противостоял слоноподобный американец Крис Тейлор, чей вес приближался к двум центнерам, исход встречи казался заранее предрешенным. Рядом с тяжело отдувающимся великаном советский борец, вес которого был 114 килограммов, выглядел подростком. На ковре Александр долго кружил, маневрировал, выжидал своего часа. Судьи дали обоим противникам по два предупреждения. Наконец, в третьем периоде, когда американец явно устал, Медведю удалось всё же провести приём. Он подсёк ноги Тейлора, опрокинул его на ковёр и выиграл схватку с преимуществом в один балл.
Дорогой ценой досталась эта победа: капитан нашей команды травмировал плечо и все остальные поединки проводил, превозмогая сильную боль. Особенно тяжело пришлось Медведю в финале, где он встретился с давним соперником – болгарином Османом Дуралиевым. По турнирному положению Медведя устраивали даже ничья. Однако он остался верен себе: боролся наступательно и выиграл по баллам. Наградой за мужество стала ему третья золотая олимпийская медаль. Такого не удавалось добиться ни одному борцу!
Годами выработанная привычка разумно использовать каждую минуту позволяла ему жить полнокровной, насыщенной жизнью и после окончания спортивной карьеры. Железный режим отнюдь не превратил Александра Васильевича в человека, одержимого идеей, которая заслонила для него все другие краски жизни. Проведя полтора десятка лет в большом спорте, Медведь в то же время успешно окончил институт. Затем поступил в заочную аспирантуру при Институте физкультуры. Его увлечение – фотография, в свободное время он не прочь побродить по лесу с ружьём.
Вместе с женой Таней, инженером по профессии, он вырастил двоих детей – дочь Лену и сына Алёшу. Сын пошел по стопам отца и стал чемпионом мира по борьбе.
Единоборство закончилось. Это была финальная схватка. Для одного из атлетов победа в ней обернулась олимпийским «золотом». И мюнхенский зал «Мессегеленде» взорвался многоязычными выкриками и аплодисментами. Воздев к небу могучие руки, растерянно улыбаясь, словно не веря своему триумфу, борец поклонился во все стороны. Потом случилось непонятное. Шатаясь словно пьяный, спортсмен побрёл к середине ковра и там… рухнул на колени. Трибуны замерли в недоумении. А богатырь склонился и припал губами прямо к матовой поверхности борцовского ковра. Он прощался с ним – бесстрастным свидетелем стольких взлётов и разочарований, стольких радостей и горестей, сколько уготовила их судьба спортсмену на пути длинною в полтора десятка лет.
Так впечатляюще поставил точку в своей спортивной биографии Александр Медведь, уникальный борец вольного стиля.
«Я глубоко ценю искусство этого великолепного мастера, которого считаю одним из лучших голкиперов нашего времени. Яшин вошел в историю мирового футбола не только как великолепный исполнитель, но и как неутомимый творец, как человек, создавший много нового в сложном вратарском искусстве». Пеле (Бразилия)
Лев Иванович Яшин
Заслуженный мастер спорта. Вратарь футбольной сборной СССР, выигравшей в 1956 году Олимпийское первенство и кубок Европы 1960 года. Финалист Кубка Европы 1964 года. Бронзовый призёр первенства мира 1966 года. Обладатель «Золотого мяча», присуждаемого лучшему футболисту Старого Света. Чемпион СССР 1954, 1955, 1957, 1959, 1963 годов. Первый вратарь сборной мира, созданной в 1963 году. Автор книг «Записки вратаря» и «Счастье трудных побед».
Лев Яшин родился 22 октября 1929 года в рабочей семье. Размышляя об истоках таланта Яшина, в котором сочетались редкие способности, огромное трудолюбие и беззаветная любовь к футболу, стоит вернуться в тяжелый 1943 год, когда он пошел трудиться на один из подмосковных заводов в Тушине.
Ему было 14 лет, и его манило слесарное дело, овладев которым он мог помогать семье. Первым учителем был отец – токарь-шлифовщик. Лева выучился, стал хорошим слесарем. Жизнь в рабочем коллективе приучила его ко многому. И, наверное, те юные рабочие годы помогли ему выработать не только смекалку, но и привычку к труду. Рассудительность в решениях, умение оценить помощь товарища и поддержать, выручить в трудный момент – всё это тоже сформировало его личность в те трудные военные годы. Тогда вошёл в его жизнь и футбол.
После рабочей смены Яшин с ватагой ребят спешил на стадион. Ему хочется играть центральным нападающим, забивать мячи, но его ставят в ворота: «Каланча! Куда уж тебе забивать, стой и лова мячи!» Молодому Яшину обидно, но он не перечит. Да к тому же ещё и первый его тренер – Лариончиков неумолим: «Лёва, будешь вратарём!» Так и пришлось привыкать к нелёгкой доле. В общем, никто в нём тогда особенного вратарского дарования не открыл, просто так сложилась обстановка на заводском стадионе, да ещё таким непреклонным был его первый наставник на футбольном поле.
Дома у Яшина в его многочисленной коллекции наград, завоёванных на разных континентах, на самом почетном месте была медаль на потёртой и потемневшей от времени ленточке, медаль, на которой было выгравировано «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.» Медаль, которую он получил в пятнадцать лет!
Однажды, уже после службы в армии, Яшин зашел на стадион «Динамо». Его доброжелательно встретил тренер Аркадий Иванович Чернышев, тот самый, который много лет потом возглавлял нашу сборную по хоккею с шайбой. В то время он тренировал и хоккеистов и футболистов. Чернышеву сразу понравился высокий, худощавый парень. Начались тренировки.
Когда в марте 1950 года команда мастеров «Динамо» отправилась на учебно-тренировочный сбор в Гагру, в её состав был включен в качестве третьего вратаря, дублёра Хомича и Санная, и Яшин. Дебютировал Яшин своеобразно. В товарищеском матче динамовского дубля со сталинградским «Трактором» он пропустил гол от чужого вратаря, столкнувшись с одним из своих защитников.
Не был триумфальным и первый матч на первенстве страны. Вот что написал позднее Лев Иванович в своей книге «Счастье трудных побед»: «Всю игру Хомич провёл отлично, взял несколько очень трудных мячей и не раз вызывал овации на трибунах. Дело, одним словом, шло к благополучному концу – до финального свистка оставалось 15 минут, и мы вели со счетом 1:0. И вдруг Алексей Петрович после очередного броска, в который раз спасшего команду, остался лежать на траве. Вокруг столпились игроки, кто0то пытался помочь ему подняться, а я глядел на всё это, совершенно не понимая, что происходящее имеет прямое отношение ко мне.
Отрезвил меня звучный голос нашего центрального защитника, ветерана, заслуженного мастера спорта Леонида Соловьёва:
-ты что сидишь? Иди в ворота!
Только тут я понял, что один из ста шансов выпал на мою долю. Но куда девались моя уверенность моё горячее желание играть? Я еле поднялся с лавки, повторяя про себя как заклинание одну лишь фразу: «только бы не играть…Только бы не играть…» Повторял, а ставшие ватными ноги несли обмякшее тело к воротам.
Судья дал команду, кто-то из наших защитников ударом от ворот послал мяч в середину поля, игра продолжалась, но, честно признаться, что происходило на поле, я не видел. Со мной творилось нечто непонятное, никогда прежде не испытанное. Мне казалось, что весь стадион видит, как у меня частой и крупной дрожью бьются и подкашиваются коленки. Я чувствовал: сейчас упаду или просто сяду на траву. Чтобы этого не случилось, стал быстро расхаживать на негнущихся коленках от штанги к штанге. Дрожь не унималась, а игра в это время переместилась на нашу половину поля. Как во сне я увидел накатывающуюся на меня красную волну. Увидел, как мяч, пробитый спартаковцем Алексеем Парамоновым, по высокой дуге летит в сторону наших ворот. Увидел, как к месту, где мяч должен был приземлиться, устремился другой спартаковец – Никита Симонян. В сознании мелькнуло: «Успею раньше!»- и я кинулся навстречу Симоняну.
А дальше было как в том злополучном гагринском матче. До цели я не добежал, потому что столкнулся с нашим полузащитником Всеволодом Блинковым, опережавшим и меня, и Симоняна, и сбил его с ног. А тем временем спартаковец Николай Паршин без малейших помех послал мяч головой в наши пустые ворота.
Счёт стал 1:1. Мы упустили почти верную победу. Мы потеряли дорогое очко. И всему виною был лишь один человек – запасной вратарь Яшин. Ему было оказано такое доверие, представлялась такая исключительная возможность показать, на что он способен, а он…
Я начал приходить в себя постепенно только в раздевалке. Сидел на стуле, спрятав лицо в ладони, и пытался скрыть навёртывавшиеся на глаза слёзы. Кто-то из наших ребят дружески похлопывал по плечу:
-Молодец, пару приличных мячей вытащил… Для начала, Лёва, ты сыграл хорошо.
Кто-то звал в душ. Кто-то стал вспоминать эпизод только что сыгранного матча. Потом все эти голоса перебил ещё один, начальственный и резкий:
- Кого вы выпустили? Сосунка, размазню. Тоже мне вратаря нашли. Чтоб я его на поле больше не видел!
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
