24
Василий Никитич Татищев более все-го известен как первый историк, родоначальник исторической науки, располагавший к тому же обширным кру-гом источников, ныне уте-рянных. Обращает на себя внимание и оригиналь-ность его экономических и философских взглядов. В духе века Просвещения оставил он заметный след едва ли не во всех облас-тях знания, включая мате-матику и естественные науки. А был он прежде всего государственным деятелем, научные изыс-кания которого побужда-лись практикой и ориен-тировались на практику.
Василий Никитич родился в 1686 г., когда России предсто-ял нелегкий выбор пути, а в обществе резко столкнулись взгляды и настроения традиционалистов и «западников».
Всю жизнь он будет возвращаться к этому перелому эпох, сопоставляя утраты и приобретения, и во всех его размышле-ниях и практической деятельности неизменно просматрива-ется поиск некого баланса, своего и привнесенного извне. Татищевы принадлежали к ветви князей смоленских, но при московских царях лишь немногие из них поднимались до думных чинов. Дед Василия имел небольшую вотчину в Дмитровском уезде и поместье. Но отцу, Никите Алексееви-чу, как младшему, не досталось ни того, ни другого. После ряда челобитий ему удалось получить имение на Псковщине -- долю в наследстве умершего здесь представителя дру-гой ветви Татищевых. Перейдя в разряд псковских дворян, Никита Алексеевич сохранил и должность дворцового служащего.
Счастливый случай помог поправить дело всем Татище-вым. Соправитель Петра, брат Иван Алексеевич, женился на Прасковье Салтыковой -- падчерице Анны Михайловны Та-тищевой -- дочери самого видного деятеля рода Татищевых -- Михаила Юрьевича. Михаил Юрьевич получил в 1691 г. бояр-ский чин; почетные поручения и новые поместья достались и Никите Алексеевичу, а в связи с рождением Анны Ивановны в 1693 г. сыновья Никиты -- десятилетний Иван и семилетний Василий -- были пожалованы в стольники, и началась при-дворная служба Василия, определился навсегда его интерес и долг: служение Отечеству, труд на его благо.
С кончиной Ивана Алексеевича в 1696 г. Татищевы вы-нуждены были покинуть придворные должности, но бли-зость их к дому Прасковьи Федоровны сохранялась. Сопри-косновение с самыми верхами государственной системы в детстве оказало влияние и на формирование характера Васи-лия Никитича. Сызмальства ему были свойственны чувство собственного достоинства и многих раздражавшая независи-мость суждений. Картины детства позднее часто будут про-ходить в рассуждениях Татищева по самым важным вопро-сам, которые вставали перед ним или которые он поднимал как государственный деятель. Так, комментируя разногласия Пскова и Новгорода в 1228 г., Татищев вспоминает, как он тринадцатилетним мальчиком наблюдал судебные процессы, проводившиеся городским управлением Пскова. Он находил «лучшим» порядок, практиковавшийся в Пскове, противопоставляя его и анархическому Новгороду, и самоуправле-нию по Магдебургскому праву. «Порядочные» республикан-ские традиции Пскова (опять-таки в отличие от Новгорода) сочетались с особой приверженностью идее единой русской государственности, Москве. Москва и Псков в детстве вопло-щали повседневную жизнь мальчика, а позднее стали осно-вой его размышлений об идеальном государственно-полити-ческом устройстве.
В 1704 г. братья Татищевы, Иван и Василий, в числе других недорослей выдержали экзамен и были зачислены в драгунский полк. В феврале «новиков» осмотрел сам Петр, а в августе Василий принял под Нарвой первое боевое крещение. Летом 1705 г. братья Татищевы были ранены в большом сражении в Курляндии, а по излечении в 1706 г. в чине поручиков были определены обучать новобранцев «драгун-скому строю».
Татищев принадлежал к тому сравнительно небольшому кругу дворян, чье домашнее обучение превышало возмож-ности получения знаний во вновь открывавшихся училищах. Но этот уровень не удовлетворял ни его запросы, ни требова-ния, которые предъявляла служба. Поэтому он пользуется любой подходящей возможностью для пополнения своих знаний во всех сферах науки и практической деятельности. Видимо, родственные связи способствовали определению братьев Татищевых в новый драгунский полк, который воз-главил судья Поместного приказа Автомон Иванович Ива-нов. Службу в полку он вынужден был сочетать с руководст-вом Поместным приказом, и с Украины, где располагался полк, он постоянно ездил в Москву, забирая с собой и молодого поручика Василия Татищева. Благодаря Автомону Иванову Василий попал в поле зрения Петра. В конце 1706 г. Автомон Иванов отправил Татищева из Москвы в полк со 198 драгунами и сообщил об этом Петру, очевидно имея в виду, что имя это хорошо царю знакомо. Наверное, знал царь и «стольников» Татищевых. Но теперь была уже совсем иная служба -- та, которую Петр ценил. А под Полтавой Татищев был ранен, находясь рядом с Петром. Царь, «по обыкнове-нию», поцеловал Татищева в лоб, «поздравляя раненым за Отечество».
После неудачного Прутского похода 1711 г., когда ино-странные наемники оказались попросту несостоятельными, Петр осознал необходимость подготовки собственных кад-ров. Татищев был в 1712 г. повышен в чине и отправлен «за моря капитаном для присмотрения тамошняго военного об-хождения». До 1716 г. он неоднократно выезжает за рубеж (главным образом в Германию). В целом он там провел "два с половиной года, учась всему, что встречал интересного на пути, и закупая книги. В его библиотеке, подаренной им позднее Екатеринбургской горной школе, оказались книги по строительству крепостей и оборонительных сооружений, ар-тиллерии, геометрии, оптике, геологии, географии, геральдике, философии, истории и др. Приказом Я.В.Брюса, являвше-гося шефом Артиллерийской и Инженерной школ и руково-дителем всей артиллерийской службы в русской армии, Та-тищев был произведен в инженер-поручики артиллерии, «для того, что он, будучи за морем, выучился инженерному, и артиллерийскому делу навычен».
Вскоре по возвращении из-за границы Татищев получил от Брюса задание по подготовке «Практической планимет-рии» (геометрии). За короткое время он разработал несколь-ко тетрадей, которые и 30 лет спустя считал достойными опубликования, поскольку преследовалась актуальная прак-тическая цель. «У нас великие вражды, беспокойства, смерт-ные убивста, крайние разорения немосчим от сильных, недо-боры в казенных податях от неразмежевания земель про-исходят», -- пишет Татищев Кириллу Разумовскому, указы-вая на некомпетентность чиновников, осуществляющих размежевание, и на зависимость их от «сильных» или от соб-ственных пристрастий. В его «Практической геометрии» не просто излагалась «точная» наука, но и указывались опреде-ленные пути решения социальных противоречий. В 1719 г. он делал соответствующее представление и царю, тем более что именно от него (царя) исходил заказ Брюсу. Петр распоря-дился подготовить соответствующий «наказ» и организовать обучение землемеров, но вскоре Татищеву было дано иное поручение.
«Практическая геометрия» была первой крупной работой Татищева, в которой рассматривался вопрос об упорядоче-нии системы землевладения и податного обложения в масштабах всего государства. Критике здесь подвергалась и по-датная реформа, завершившаяся в 1718 г. заменой подворного обложения подушным. Татищев находил более целесообраз-ным поземельное обложение. Это мнение он будет отстаивать и позднее. Но пока его, что было в духе Петра и адми-нистрации, перебросили совсем в другую сферу деятельно-сти. В 1717 г. Татищеву предложили продолжить строитель-ство Оружейного двора в Петербурге, а через два месяца отправили в Кенигсберг для приведения в порядок расстро-енной русской артиллерии в двух расквартированных в По-мерании и Мекленбурге дивизиях, а, заодно и для того, чтобы сшить «на каждого человека по кафтану, по камзолу, по карпусу». Командир одной из дивизий -- генерал Никита Репнин, отпуская Татищева, писал Брюсу: «Порутчик Тати-щев человек добрый и дело свое в моей дивизии изрядно исправил. Истинно никогда так было, за что благодарствуем, и желаю, дабы и всегда здесь при нас таковы ж были, а не такие, какие были и ныне есть».
Тогда же в Гданьск прибыл и Петр, дабы получить с города контрибуцию, а также заставить город прекратить торговлю и прочие сношения со Швецией. Бургомистр Гданьска добивался снижения контрибуции и предложил в уплату картину «Страшный суд», якобы написанную про-светителем славян Мефодием. Петр готов был уплатить 50 тысяч рублей (бургомистр испрашивал 100 тысяч рублей) и поручил В.В.Долгорукому и Татищеву на месте осу-ществить сделку. Татищев скоро определил подделку, и Петр отказался от первоначального намерения.
По-видимому, в Гданьске Татищев присутствовал на пиру у Петра и воспроизвел позднее в «Истории» любопытный разговор. Речь шла о польских делах. .Льстивый царедворец Мусин-Пушкин расхваливал Петра, противопоставляя его са-модержавное правление царствованию отца -- Алексея Ми-хайловича, который доверялся своим советникам. Петр, од-нако, увидел в этом «брань» и обратился к Якову Федоровичу Долгорукому (1639--1720), отличавшемуся независимым и открытым характером, оценить отцовские и его собственные дела: Я.Ф.Долгорукий начал служить еще при Алексее Ми-хайловиче и мог дать такую оценку. «Недолго по повадке великие свои усы разглаживая и думая», -- пишет Татищев, - князь предпочтение явно отдал отцу». «Дела разные, -- дели-катно заметил он, -- в ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения от нас достойны». Князь выделил три круга обязанностей государей: правосудие, военные дела, дипломатические, -- отдавая приоритет первому. Долгору-кий считал, что в правосудии «отец твой более времяни сво-бодного имел, а тебе есче и думать времени о том не достало, а тако отец твой более, нежели ты, зделал; но когда ты о сем прилежать будешь, то может превзойдешь, и пора тебе о том думать». И по второму кругу обязанностей государя князь отметил, что именно Алексей указал путь к устроению регу-лярных войск, а после него при Нарышкиных (в конце XVII в.) все это было расстроено, так что Петру все пришлось начи-нать заново. Ответить на вопрос, «кого более похвалить» в этой связи, князь полагал возможным после окончания шед-шей войны. Преимущества же Петра князь видел в диплома-тической активности и в создании флота.
По сообщению Татищева, Петр высоко оценил искрен-ность своего сподвижника: «В мае был еси верен, над многи-ми тя поставлю». «Сие Меншикову и другим, -- отмечает Татищев, -- весьма было прискорбно и всеми меры прилежа-ли его государю озлобить, но не успели ничего».
Приведенный рассказ отражает и отношение Татищева к «старой» России, и его оценку «птенцов гнезда Петрова», да и многих мероприятий, получивших позднее в литературе громкое название «реформы». Скрыт за этим и взгляд на драму, разыгравшуюся в 1717--1718 гг. -- бегство царевича Алексея, его гибель и последовавшие затем казни и опалы деятелей, заподозренных в содействии или сочувствии царе-вичу. В числе пострадавших был и В.В.Долгорукий, оказы-вавший покровительство Татищеву в зарубежной поездке 1717 г. За «дерзкие речи» он был сослан в Соликамск с лише-нием чинов и имущества. От худшего его спасло лишь за-ступничество Я.Ф.Долгорукого. Тень была брошена также на Голицыных и на свояка царя -- Бориса Ивановича. Царевич оговорил и царицу Прасковью. Иными словами, гнев царя обрушился на лиц, к которым Татищев относился с безуслов-ным уважением. С любимцами царя у него никогда не было взаимопонимания. Он на стороне Якова Долгорукого, когда тот защищает советников Алексея Михайловича: «Мудрый государь умеет мудрых советников избирать... У мудрого не могут быть глупые министры». Многие из окружения Петра могли принять эти замечания и на свой счет. Татищев явно выделяет тех, кто на первое место ставит служение государ-ству, а не просто царю. Его возмущает равнодушие и даже злорадство, проявившиеся у некоторых царских советников во время трагической разборки Петра с сыном. Образцом достойного поведения в его представлении был Брюс: «Он ни к которой стороне не пристал и от обоих в любви и поверенности пребывал». Таковой же, очевидно, была и собственная позиция Татищева. А в тех условиях это, конечно, означало сочувствие пострадавшим.
Страницы: 1, 2, 3
