Конкретно руководители восстания надеялись вывести на площадь шесть названных выше гвардейских частей. Таким образом, рассчитывали на значительно большее количество войск, чем в действительности оказалось в их распоряжении 14 декабря.

Хотя, как говорилось выше, план восстания не был продуман и расписан детально, но все же некоторые обязанности были распределены. Так, предположительно 10 декабря диктатором восстания, отвечавшим за исполнение плана в целом, был избран Трубецкой. Оболенский назначался начальником штаба восстания, непосредственными помощниками диктатора были определены полковник Булатов и А.И. Якубович. Намечаемый порядок действий мятежных сил выявляется из показаний А. Бестужева: «Якубовичу с Арбузовым, выведя экипаж, идти поднимать Измайловский полк и потом спуститься по Вознесенской на площадь. Пущину вести с ними эскадрон. Брату Николаю и Рылееву находится при экипаже. Мне поднять Московский полк и идти по Гороховой. Сутгофу вывести свою роту, а если можно, и другие по льду на мост и на площадь (Панов повел ошибкою по набережной). Финляндскому полку - через Неву. Полковник Булатов должен ждать лейб-гренадеров, а князь Трубецкой - все войска, чтобы ими командовать и там сделать дальнейшие распоряжения» Воспоминания декабристов. Т.11.

Ш 14 декабря 1825 года.

Незадолго до полуночи А. Бестужев и Якубович отправились в казармы Гвардейского экипажа, чтобы узнать, где они расположены. До часа ночи Рылеев посетил казармы Финляндского полка в надежде на то, что ему удастся переубедить Моллера и организовать выступление возможно большей части финляндцев. Не позже шести часов утра начальник штаба восстания Оболенский встретился с Рылеевым и условившись о дальнейших действиях, выполняя свои прямые обязанности начальника штаба, в седьмом часу начинает объезд казарм намеченных к выступлению гвардейских полков для ознакомления с обстановкой.В 6 часов утра Якубович поехал к А. Бестужеву и около 7 часов в присутствии Каховского отказался от выполнения ранее взятого на себя задания - повести Гвардейский экипаж на захват Зимнего дворца, сочтя несбыточным задуманное предприятие и предвидя, что без крови не обойдется. Этот отказ стал первым проявлением хрупкой (по определению М.В. Нечкиной) дворянской революционности, столь четко обнаружившейся в этом восстании. Второй удар по плану был нанесен Каховским, отказавшимся в то утро исполнить задуманное цареубийство. А. Бестужев тут же ставит об этом в известность Рылеева.Часов в семь к Рылееву приехал Трубецкой и с облегчением узнал об отказе Якубовича возглавить гвардейских матросов на захват дворца.

Между 7.00 и 7.30 Сенат присягнул Николаю I. Между 8.00 и 8.30 к Рылееву приехал Н. Бестужев. Здесь он узнал об измене Якубовича и с наставлениями Рылеева был направлен в Гвардейский морской экипаж. Около 8 часов к Рылееву заехал И.И. Пущин и сообщил, что конно-пионерный эскадрон во главе с его братом Михаилом, на которого твердо рассчитывали заговорщики, не выйдет на площадь. Так в плане появилась еще одна чувствительная трещина. В 9 часов к Рылееву пришел Булатов и заявил Рылееву и И. Пущину, что, если на стороне восставших будет мало войск, он не примет участия в деле. Это был ощутимый удар.В это же время диктатор Трубецкой срочно вызвал к себе Рылеева и И. Пущина в Сенат. Этот спешный вызов, замечает М.В. Нечкина, «происходил в момент, когда распад еще одного из важнейших звеньев плана: Сенат был уже пуст. Сенаторы успели принести присягу и разъехаться по домам. Делегации от восставших в Сенате нечего было делать: ни «убеждать, ни принуждать в Сенате было некого» М. В. Нечкина. День 14 декабря 1825 года. - М., 1985. Три руководителя восстания при этой последней встрече уточнили план дальнейших действий для развития восстания. И это происходило в момент, когда один из них уже принял решение оставить общее дело. Однако ему не доставало мужества заявить об этом своим, теперь уже бывшим соратникам. Рылеев и И. Пущин около половины десятого расстались с диктатором, будучи уверенными в том, что он явиться на площадь с приходом туда мятежных войск. Между 9 и 10 часами был приведен к присяге Измайловский полк - главная надежда декабристов. Попытка члена тайного общества капитана И.И. Богдановича возмутить солдат полка сорвалась. Около половины десятого А. Бестужев прибыл в казармы Московского полка. Вместе с двумя командирами рот - братом Михаилом и Щепиным-Ростовским, - в сопровождении еще двух офицеров полка они стали агитировать за отказ от новой присяги. В 10 часов для принятия присяги во дворе своих казарм был построен Гренадерский полк. Члены северного общества декабристов, поручик Сутгоф и А.Н. Панов, не располагавшие информацией о прохождении процедуры присяги в других полках, не решил на какие-либо действия. Полк был приведен к присяге.

В 10.30 солдаты Московского полка вышли с ружьями и боевыми патронами во двор казарм, чтобы идти к Сенату. Тем временем в казармы Московского полка, оставшаяся часть которого (900 человек) продолжала пассивно уклонятся от принятия присяги, прибыл шеф полка великий князь Михаил Павлович. Само его появление произвело перемену в настроении солдат - только что их уверяли, что он арестован в Варшаве. Присяга была принесена, и солдаты тоже направились на Сенатскую площадь, но на стороне Николая I. На исходе десятого часа восставшая часть полка вступила на пустующую Сенатскую площадь. А. Бестужев, М. Бестужев, Щепин-Ростовский построили солдат в боевое каре между Сенатом и памятником Петру I. Со стороны Адмиралтейского бульвара была выстроена заградительная стрелковая цепь из взвода московцев. Примерно в тоже время, то есть около 11 часов, для приведения к присяге был построен Гвардейский морской экипаж, агитацию в котором успешно вели лейтенант А.П. Арбузов и другие члены тайного общества, тоже делая упор на наличие завещания покойного государя, «по коему нижним чинам назначено только 12 лет службы». В результате примеру младших офицеров экипажа, отказавшихся присягать Николаю, охотно последовали все матросы. Их решимость не присягать Николаю не поколебали уговоры бригадного командира Шипова. Примечательно, что с Гвардейским экипажем, как это устанавливается по следственным материалам, более или менее регулярную связь поддерживали восставшие московцы через юного Петра Бестужева - младшего из братьев Бестужевых. Именно 18-летний мичман около половины первого принес в экипаж весть о том, что Московский полк на площади и ждет подкрепления. Примерно в тоже время на площади была предпринята очередная попытка уговорить московцев вернуться в казармы. На этот раз генерал-губернатором Милорадовичем, несшим прямую ответственность за спокойствие в столице. Уговоры, с упоминанием памятных для гвардейцев мест боевых сражений, продолжались довольно долго. Хотя реакцией на зажигательную речь не было, руководители восстания почувствовали опасность речей Милорадовича и потребовали, чтобы он удалился. Граф не внял требованию. Желая вывести его из рядов, Оболенский штыком солдатского ружья колол коня под всадником, ранив при этом нечаянно Милорадовича. Тут же прогремели выстрелы Каховского и двух солдат. Пуля каховского смертельно ранила Милорадовича. Все поняли - пути назад нет. А что же в это время происходило в других полках Гвардейского корпуса? Еще на исходе одиннадцатого часа с Сенатской площади в казармы лейб-гренадер отправились Одоевский и П.П. Коновницын, посланные М. Бестужевым торопить с прибытием на подмогу. Для уяснения сути последующих событий в Гренадерском полку следует сказать, что члены тайного общества, особенно Каховский и Булатов, прежде бывший командиром батальона в полку, вели в нем большую агитационную работу. Офицеры полка Сутгоф, Панов, Кожевников, С.М. Палицын и другие были готовы поддержать выступление. После полудня посланцы А. Бестужева появились в казармах лейб-гренадер с известием о том, что московский полк на площади у Сената. Сутгоф вместе с ротой, принявшей присягу, поднял своих солдат со словами о незаконной присяге, об обмане солдат высшим начальством сказал, что все полки уже находятся на Исаакиевской площади, распорядился надеть шинели и амуницию, зарядить ружья и взять боевые патроны. Около 12.30 снаряженная для похода рота беспрепятственно вышла из казарм во главе со своим командиром и прямо через лед Невы направилась на Сенатскую площадь. Попытка полкового командира Н.К. Стюрлера остановить восставших гренадер, уговорить их вернутся была тщетной. В то же время к Сенатской площади стали стягиваться вызванные Николаем войска, в том числе и конногвардейцы. В начале второго часа по полудни рота лейб-гренадер под командой Сутгофа, пройдя часть своего пути по замерзшей Неве. Поднялась на берег перед Исаакиевским мостом и прорвав строй стоявших на набережной конногвардейцев, присоединилась к каре восставших московцев. Около 13.30 на площадь буквально ворвались матросы гвардейского экипажа, сломав с ходу заслон павловцев на узкой Галерной улице. Встреченный ликованием московцев и роты лейб-гренадер матросы - гвардейцы, по словам Сутгофа, в большом порядке, в колонне заняли место между каре и строящимся Исаакиевским собором. Около двух часов по полудни адъютант 2-го батальона лейб-гвардии Гренадерского полка поручик Панов, обходя роты, горячо убеждал солдат присоединиться к полкам Гвардейского корпуса, выступившим в поддержку Константина. Страстная агитация Панова была подкреплена донесшимися до казарм звуками оружейных выстрелов на Сенатской площади. Около половины третьего колонна Панова вместо того, чтобы идти на площадь прямиком по льду реки, пересекла реку и, по словам А. Бестужева, пошла по ошибке по набережной, достигла Зимнего дворца и даже ворвалась во двор царской резиденции. Но там вместо ожидаемых Пановым измайловцев оказался батальон гвардейских сапер, бывших на стороне Николая I. Панов развернул гренадер и направился к месту сбора восставших войск через Дворцовую площадь. Около 2 часов 40 минут пополудни гренадеры Панова возле здания Главного штаба столкнулись с Николаем I, его свитой и сопровождавшими их кавалергадрами. Не выказавший желания учавствовать в рукопашной, схватке Николай I вынужден был пропустить лейб-гренадер. На исходе второго часа дня они присоединились к своим товарищам на площади, расположились на левом фланге московцев со стороны Невы, не проявив по пути на сборный пункт интереса к орудиям гвардейской пешей артиллерии, для захвата которых не требовалось больших усилий. На этом приток сил к восставшим закончился. Между приходом на площадь первого отряда московцев и последнего отряда лейб-гренадер прошел более четырех часов. В этот промежуток времени к Николаю I подходили новые и новые полки, и вскоре, примерно к двум часам дня, все выходы с площади практически были заблокированы. Около трех часов подошла вызванная императором артиллерия, но, как оказалось, без боевых зарядов. Срочно послали на Выборгскую сторону за снарядами, начиненными картечью. Три из четырех прибывших орудий выдвинули на угол Адмиралтейского бульвара и Сенатской площади, а одно расположили у Конногвардейского манежа. В ожидании подвоза снарядов правительственные войска после неудавшейся попытки великого князя Михаила Павловича вступить в переговоры с восставшими неоднократно предпринимали кавалерийские атаки. Основное усилие восставших было направлено на привлечение на свою сторону войск и сосредоточение их на сборном пункте. Дальнейший же план действий был довольно неопределенным, да и не мог быть точным без ясного представления о составе и численности свих сил. Но и в этом случае на их стороне первоначально была инициатива - большое преимущество перед правительством, находившемся в неведении относительно их действий. Однако руководители восстания, как справедливо отмечают исследователи, так и не сумели использовать этот главный козырь и постепенно из стороны нападающей превратились в пассивно обороняющихся, упустив все благоприятные моменты. Продолжать ждать появления диктатора на площади больше было нельзя. Почти насильно поручили начальствовать Оболенскому. Произошло это где-то между 3 и 3.30 пополудни. Новоизбранный диктатор предпринял попытки созвать офицеров для совещания, но всякий раз тому препятствовали атаки правительственной кавалерии, вынуждавшие командиров оставаться вместе с солдатами для их отражения. Около 4 часов, а по удостоверению флигель-адъютанта Н.Д. Дурново, «в пятом часу» были доставлены картечные заряды. Вдруг полки стоявшие против восставших расступились на две стороны и батарея артиллерии стала между ними. Но и тогда еще оставалась надежда на счастливый случай. И.И. Пущин, рассчитывая выиграть на выжидании, сказал своим товарищам, что надо подождать темноты, а там и другие полки перейдут на нашу сторону. Для надежд были основания. В своих записках декабрист А.П. Беляев пишет, что во время стояния на площади из полков, находившихся на стороне правительства, приходили солдаты и просили держаться до вечера, когда обещали присоединится к восставшим. О том же пишет в своей работе «Четырнадцатое декабря» декабрист И. Д. Якушкин: «Через народ беспрестанно передавались обещания солдат полков Преображенского, Павловского, Семеновского по наступлении ночи присоединиться к войскам, стоявшим на Сенатской площади, а между тем наступил уже вечер, люди перезябли, и с обеих сторон чувствовалась необходимость приступить к решительному действию». Видимо, рассчитывая на возможность такого поворота событий, А. Бестужев составил план атаки на правительственные войска, но для его осуществления ждал присоединения хотя бы еще одного полка. Однако опасность ситуации осознавал и Николай I, не дожидаясь наступления полной темноты, отдал приказ стрелять картечью. Но приказ был исполнен не тотчас: солдаты-артиллеристы не решались стрелять по своим. Командовавший орудием офицер сам приложил фитиль к запалу. До боевых порядков мятежных войск было 100-150 шагов. Так описывает те события сам Н. Бестужев

: “Первая пушка грянула, картечь рассыпалась: одни пули ударили в мостовую и подняли рекашетами снег и пыль столбами, другие вырвали несколько рядов из фронта, третьи с визгом пронеслись над головами и нашли своих жертв в народе, лепившимся между колоннами сенатского дома и на крышах соседних домов. Семь человек, ошеломленные упали: я не слышал ни одного вздоха, не приметил ни одного судорожного движения - столь жестоко поражала картечь на этом расстоянии. Совершенствованная тишина царствоваля между живими и мертвыми. Другой и третий выстрелы повалили кучу солдат и черни, которая толпами собралась около нашего места… с пятым или шестым выстрелом колонна дрогнула. “За мной, ребята!” - крикнул я московцем и спустился на реку. Посредине я остановил солдат и с помощью унтер-офицеров наxал строить густую колонну с намерением идти по льду Невы до самой Петропавловской крепости и занять ее. Если бы это удалось, мы бы имели прекрасное point d'appui (опорный пункт), куда бы могли собраться все наши и оттуда мы бы могли с Николаем начать переговоры, при пушках, обращенных на дворец. Я уже успел выстроить три взвода, как завизжало ядро, ударившись в лед и прыгая рикашетами вдоль реки. Я продолжал строить колонны, хотя ядра вырывали из нее то ряд справа, то ряд слева. Уже достраивался хвост колонны, как вдруг раздался крик: «Тонем!» Я увидел огромную полынью, в которой барахтались и тонули солдаты. Лед, под тяжестью собравшихся людей и разбиваемый ядрами, не выдержал и провалился. Солдаты бросились к берегу Невы…” Воспоминания декабристов. Т.11

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8