Теперь подобные распри могут показаться смешными; однако, не мешает вспомнить, что ношение бороды, введенное Франциском 1. отрастившим себе бороду вследствие шрама на лице, послужило даже во Франции предметом ожесточенных споров.
Петр разрешил вопрос со своей обычной прямолинейностью: долой бороду, и пусть все носят европейское платье - французское или венгерское. Указ был издан 29 августа 1699 года. Образцы установленного платья были расклеены по улицам. Бедным людям давалась временная отсрочка для донашивания старой одежды: но с 1705 года все были обязаны носить новое платье под страхом штрафа или даже более сурового наказания.
Так резко введенная реформа должна была наткнуться на упорное сопротивление. в особенности со стороны низших классов. Бояре по большей части подчинились довольно легко: они уже привыкли одеваться по-польски во времена Лжедимитрия. а одежда по французской моде прельщала их своим изяществом. В марте 1705 года Витворт не видал уже ни одного знатного русского, одетого по-старинному. Но простонародье уперлось и было отчасти право. Под этим градусом широты короткие брюки и открытые чулки являлись безрассудством. Старинная русская одежда, говорили, была одеждой лентяев. Но самый климат способствовал развитию лени у людей севера, принуждая их к невольному безделью. Сбрасывая длинную шубу, конечно, они становились более подвижными. но с риском отморозить себе руки и нош. Петр сам умер от простуды. Принужденный расстаться со своей длинной бородой, согревавшей ему щеки в тридцатиградусный мороз, бедный мужик завещал ее положить с собою в гроб, чтобы он мог после смерти в благообразном виде предстать перед святителем Николаем. Подобно многим из народных предрассудков, и этот проистекал из совершенно обоснованного инстинкта пользы.
Петр об этом не заботился. В 1704 году, производя в Москве обзор штата своих крупных и мелких чиновников, он велел наказать плетьми Ивана Наумова. отказавшегося обрить бороду. В 1706 голу губернатор астраханский приставил к церковным дверям солдат, чтоб они не пропускали мятежных бород и беспощадно их вырывали. В то же время царь решил укоротить женские одежды к. если юбка превышала установленную длину. ее всенародно обрезали, нисколько не шаля стыдливости. Борода составляла для Петра предмет особой, отчасти личной ненависти. Она олицетворяла в его глазах все привычки, заветы, предрассудки, предназначенные им к искоренению.
Петр прибегал к латинским цитатам немного наугад. Если в течение своего царствования он доходил до разрешения сохранять волосатое украшение за уплату известного налога, то лишь благодаря финансовым затруднениям, заставлявшим его повсюду искать денежных источников. Раскольникам приходилось уплачивать в год до ста рублей за такое право, нося на виду выдававшуюся при взносе денег бляху с надписью: “Борода - лишняя тягота”.
И вот русский человек был выбрит и переодет на европейский лад. Петр сам курил; все должны курить. Надо сознаться, что все это было не оригинально, а пожалуй и нездорово. Таким образом началась просветительная деятельность великого человека в области моральной. Впоследствии Петр принес много пользы. Ею начало было, бесспорно, неудачное.
20 декабря 1699 года издан был указ, оповещавший об изменении календаря. Русский календарь придерживался византийского образца: новый год начинался 1 сентября - предполагаемый день сотворения мира за 5508 лет до Рождества Христова. Впредь он должен был начинаться по-европейски, с 1 января. Всем приказано было присутствовать в этот день на богослужении в церквах и по выпаде обмениваться общепринятыми поздравлениями и пожеланиями. Преобразователь охотно пошел бы еще дальше, приняв грегорианский календарь, но, так как последний римского и папского происхождения, то он встретил в то время сопротивление даже в Англии, где был введен только с 1752 года. Но и в таком виде реформа вызывала сильное неудовольствие: “Разве Бог мог сотворить мир зимою?..” Но Петр не обращал на это никакого внимания и был вполне прав: на этот раз он вступил на верный путь. И с него больше не сбился. В новом 1700 году издан был указ об учреждении в Москве первых аптек, в числе восьми; другим указом воспрещалось под страхом кнута или ножей, слишком часто игравших зловещую роль в ссорах, ежедневно происходивших на улицах Москвы. В следующем году либеральный дух нового царствования выразился рядом приказов, возбранявших падать на колени при появлении государям и обнажать голову зимой при проходе мимо дворца. Наконец, в 1702 году наступил черед великой реформы семейной жизни; двери терема раскрылись, сделаны были попытки внести в брак более прочные нравственные гарантии. Петр простирал над русской семьей руку покровительственную и милосердную. В 1704 году он обрушился на ужасную черту нравов: постоянно практиковавшееся уничтожение детей уродливых и внебрачных. Он обратил внимание на судьбу несчастных подкидышей и в 1715 г. принял решительные меры для разрешения этой печальной задачи, приказав учредить “госпитали для зазорных младенцев” во всех больших городах империи, по примеру преосвященного Иова, митрополита Новгородского. Баггер Х. Реформы Петра 1. -М., 1985, с. 87
Все это было прекрасно, но еще слишком отрывочно, неполно. Для придания всему гармонической связи преобразователю необходимо было больше досуга. Война все еще поглощала его я отвлекала его мысли. Он вывел женщину из терема; прекрасно, но куда же ей деваться? Он предполагал, что она вступит “в свет”, как женщины Франции и Англии; но светской жизни не существовало. До 1718 года Петру некогда было подумать об этом затруднении; наконец, мир дал ему несколько свободных минут, и он разрешил вопрос по-своему путем указа. Под названием “ассамблей” предписывалось поочередно устраивать собрания в некоторых частных домах и точным регламентом устанавливалась одежда, времяпровождение и мельчайшие подробности. Петр, не следует забывать, побывал во Франции, и очевидно вдохновлялся и руководился воспоминаниями, оставшимися от французских гостиных, но с добавлениями собственного изобретения. Ассамблеи происходили с четырех часов пополудни до десяти часов вечера. Под страхом штрафа воспрещалось хозяевам встречать гостей, или их провожать. Они должны были довольствоваться оказанием гостеприимства более или менее роскошного: приготовить освещение, напитки, игры. Вообще приглашения не бывали личными: составлялся общий список приглашенных и в день каждого собрания издавался Петербургским полицеймейстером или Московским комендантом. Возбранялись азартные игры; специальный указ 28 июня 1718 года воспрещал карты и кости под страхом кнута. Отдельная комната предназначалась для игроков в шахматы, она же должна была служить курительной комнатой, но в действительности курили повсюду, чему сам Петр подавал пример; кожаные кисеты, наполненные табаком, лежали на всех столах; голландские купцы с трубкой в зубах разгуливали среди щеголей, одетых по последней парижской моде. Танцы занимали первое место среди развлечений на ассамблеях, и так как подданные Петра не умели танцевать, то он сам принялся за обучение их этому искусству. Бергхольц рисует его образцовым учителем: он проделывал па во главе шеренги кавалеров, и те должны были в точности повторять каждое его движение. Это немного напоминало плац-парад, но подобное сходство могло только нравиться государю. Характерная статья регламента указывает место в прихожих для челяди, весьма многочисленной во всех русских домах, воспрещая ей доступ в гостиные. Помимо этого полное равенство: каждый гость имел право пригласить танцевать саму государыню. Буганов в. Петр 1 и его время. -М., 1988, с. 42
Подобно всем нововведениям Петра, вначале и это новшество наткнулось на сильное сопротивление. В особенности в Москве. В 1722 году Петр прибыл туда для празднования Ништадтского мира. Специальным указом была назначена ассамблея, на которую было приказано явиться всем дамам “старше десяти лет”, под угрозой “жестокого наказания”. И все-таки собралось всего семьдесят. В Петербурге в течение трех лет, по-видимому, удалось привить этот обычай. Нам предстоит теперь взвесить его значение. Петр преследовал три главных цели: приобщение русской женщины к совместной общественной жизни, по примеру западных стран, приучение высших классов русского общества к формам обхождения, распространенные в этих странах, наконец, слияние классов и их смешение с иностранными элементами. Последняя цель, - пожалуй, самая важная в его глазах, - не была достигнута, по свидетельству всех современников. Русская дама упорно стремилась выбирать своими кавалерами только соотечественников и повиновалась в этом отношении лишь общему лозунгу. Для достижения двух остальных целей Петру не хватало необходимых качеств. требовавшихся взятой им на себя ролью: ему самому следовало бы быть более светским человеком, менее матросом и плотником. Все подражали его манерам, как его пируэтам. а манеры его не отличались ни особой вежливостью, ни обходительностью, с светской точки зрения. В промежутках между танцами танцующим не о чем было разговаривать друг с другом, они расходились в разные стороны и водворялось упорное молчание. Чтобы лед растаял, государь не придумал ничего лучшего, как танца с фигурами, заставлявшего дам “подставлять губы для поцелуев своим кавалерам”. Вообще этим дамам было не легко добиться сходства со своими парижскими соперницами; правда, они появлялись на ассамблеях в платьях с обручами, но чернили себе зубы!
В Петербурге, как в Париже, двор был призван давать тон обществу, но тон, царивший среди приближенных Петра и Екатерины не напоминал Версаля. На банкете, устроенном в царском дворце по случаю крестин сына Екатерины. за столом мужчин карлица, а за дамским столом карлик вылезли совершенно, голыми из огромного пирога, красовавшегося посередине стола. 24 ноября 1724 года. в день именин государыни, во время обеда их величеств в Сенате, в многочисленном обществе, среди которого находились герцогиня Мекленбургская и царица Прасковья, один из сенаторов взобрался на стол и прошелся от одного конца до другого, в буквальном смысле ступая по блюдам. На всех придворных празднествах важная роль принадлежала шести гвардейским гренадерам, вносившим ушат с небной водкой. сильно сдобренной перцем: деревянной ложкой Петр оделял содержимым всех присутствующих, в том числе и женщин. Мы читаем в депеше Кампредона от 8 декабря 1721 года: “Последнее празднество в честь именин царицы было великолепно по местным нравам: дамы пили очень много”.
Впрочем, у Петра, как известно, не было двора в собственном смысле этого слова.
В обыкновенные праздники, возвращаясь из церкви обедать, Петр шел в сопровождении своих министров и толпы офицеров; но у него стол был накрыт всего на шестнадцать приборов. Все старались опередить друг друга, чтобы занять место за столом, а Петр просто говорил запоздавшим: “Ступайте утешьте жен, пообедав с ними”. Известно также, что во дворце никогда не бывало больших приемов, даже когда у Петра появился, наконец, настоящий дворец. В последнее время почтамт заменил для этого назначения дворец Меншикова. и когда царь собирался там со своим обществом. то получался вид самого низкоразрядного кабака.
Бергхольц заставляет нас присутствовать на банкете, данном там в мае 1721 года по случаю спуска корабля. К половине обеда женщины были пьяны настолько же, как мужчины. К вину была подмешана водка. Старый адмирал Апраксин заливался слезами; князь Меншиков скатился под стол: его жена и сестра старались привести его в чувство. Потом разгорелись споры, раздались пощечины, пришлось разнимать генерала, подравшегося с поручиком. Добавим, что в течение этих оргий, продолжавшихся по шести часов и более, все выходы были накрепко заперты и легко угадать неопрятные последствия такой меры. Полнейшее презрение, выказываемое Петром к вопросам благопристойности и благоприличия, таким образом. получало всенародное подтверждение. В январе 1723 года издан был приказ о трауре при дворе по случаю смерти регента. На первой ассамблее большинство дам появились в цветных платьях. Оправдались тем, что других у них не было. Петр отправил их по ломам, но сейчас вслед за этим, осушив несколько стаканов водки, сам подал сигнал к танцам.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
